Садгора - стр. 20

Прадед Павел в войну, которую потом победители назовут Гражданской, хотя по способам убийства живых людей войны не бывают военными и цивильными, хлебопашествовал где-то между Карпатами и Воронежем. Земля была жирная, но работать на ней надо было не покладая рук и ему и старшим детям, в семье их было семеро, Ваня – младшенький. Много ртов – много закромов, но собранного едва хватало для себя, если что и продавали на ярмарках, то так, чтобы жене купить платок, себе – сапоги, детишкам – по прянику. Пил по праздникам, молился и снова грешил. К лошади и корове относился как к кормильцам, тут русские с индусами расходятся. Но не обошла смута и его хутор, зачастили по очереди вояки всех цветов и оттенков радуги: белые, красные, зелёные. Все были охотники до чужого хлеба. Говорили красиво, а поступали как уроды, грабили крестьянина люто. В последний раз, когда уже и отдавать было нечего, потому как осталось только на посев, пришли во главе с матросом в чёрном и за закопанный в сарае мешок объявили его врагом их матросского народа и отправили с семьёй в Читу. Дед Павел там уже не пил и не грешил, а только молился о том, чтобы не дознались про захороненного им в восемнадцатом году в огороде гусара в коричневом то ли сукна, то ли от запёкшейся крови мундире, который раненым приполз, но не выдюжил и помер. Стал временный постой гусара вечным ему погостом. Не услышали молитву небеса из-за плохой погоды, но прочуяло про то всепогодное Чека и оставило оно только смутную память о Павле, Ваню сделало сиротой, стал детский дом его новым приютом. Спасибо, что не дали сгинуть фамилии. Таким образом царь хлебных полей Павел родил Ивана, царь поля брани Иван родил Александра, царь взлётного поля Александр родил цесаревича Феликса, больше похожего на голубя со шпорами, чем на цесарку. В общем, такая царская родословная у лейтенанта. Денщик, подай коня и саблю гусару!

Комендатура располагалась в одном здании со штабом дивизии, но имела отдельный выход на улицу. Небольшой, но уютный дворик с металлической скамейкой у входа, над которым рос виноград, заплетая своими ветвями ближайшее окно. У скамьи – чёрная чугунная мусорница с каким-то орнаментом, предназначенным, видимо, для любования. Побелённые бордюрный камень и колесо от грузового автомобиля, использовавшееся в качестве самодельной клумбы для цветов, завершали эту нехитрую композицию. Забрав с собой диплом и предписание, оставив в уазике чемодан и очки, а фуражку водрузив на голову, молодой офицер бодрым шагом проследовал внутрь здания мимо этой не сразу увиденной и оценённой им красоты.