Садгора - стр. 18

Но если с кадровой службой шутки ещё прокатывали и воспринимались, то военная контрразведка шутить не любила. Использованный ею в училище в качестве сексота старший сержант Родион был отправлен служить командиром взвода на Байконур. Замкомвзвода сделал свой выбор и жаловаться ему было некуда, о чём он дал соответствующую подписку четыре года тому назад. Ему в качестве материального вознаграждения родиной был положен двойной оклад за службу на секретном объекте, а в качестве моральной компенсации Феликсом были переданы в безвозмездное и бессрочное пользование подошедшие ему по размеру Феликсовы офицерские хромовые парадные сапоги. Они ему нужнее в степи-то.

Салон самолёта был полон, но никто из пассажиров не привлекал внимания лейтенанта. Ему виделись картины становления, когда он с соблюдением субординации, но с достоинством представляется старшим офицерам, а те принимают его сначала за своего, а затем и за равного. Когда сможет показать и доказать им, что он не зря постигал уставные истины, нёс внутреннюю и караульную службы, ходил строем, чистил плац от снега, что он умеет обращаться с секретными документами, рисовать на картах синим и красным карандашами, снимать и надевать противогаз, писать и отдавать приказы, брать и нести ответственность, знает, что делать, если вдруг будет ядерный взрыв. Когда вечером после службы можно так, по-свойски, предложить отцам-командирам выпить чего-нибудь. Да, конечно, шампанского, ну или «Советского игристого», что мы, товарищи офицеры, – не гусары, что ли. Пиво и водку не предлагать.

При взлёте и посадке заложило уши, как тогда, в детстве. Как-то раз у дошкольника Феликса от чрезмерной чистки ушей образовалась так называемая серная пробка, от которой он временно оглох. Слышно было как через вату. В гарнизоне Хибин медсанчасть была одна на взрослых и их детей. Маленький Феликс сидел в стоматологическом кресле (а других и не было) и с ужасом слушал, как в соседнем кабинете молодому матросу, щеголявшему в мороз в бескозырке на затылке, теперь лечили гайморит путем прокола шприцем в носу. Тому было очень больно, потом он стих. В кабинет вошёл дядя в белом халате: «Ну-тес, что у нас? Ага, по латыни это называется керумен, будем лечить вашего мальчика!» Мама держала сына за руки, а военный врач дядя Николай, не слушая его протесты, просто взял и без боли вынул эти пробки, и слух его с тех пор стал, как у собаки. Вот если бы так ещё можно было зрение поправить в одно касание.

Подлетали. Лайнер «зашёл на коробочку», дал крен и из-под крыла левому ряду сидений предстал город во всей своей красе. Это было что-то: Садгора через разбросанные тут и там облака сияла куполами православных храмов и соборов, шпилями католических церквей, костёлов и базилик. По холмам, на которых уютно разместился город, от площадей и парков разбегались в разные стороны улицы. В глазах рябило от сказочного, какого-то даже пряничного или открыточного вида, и Феликсу показалось, что ему привиделся Город-Сад, град мечты. Он сравнил увиденное с военным городком из нескольких хрущёвок, затерявшихся между северных сопок, поросших карликовыми берёзами, в котором прошли его детство и юность… Да, какое там, по сравнению, никакого сравнения и быть не могло!