Русский излом - стр. 18

– Это – раз. – Продолжил Борис. – И два: а зачем переносить?

Каретников почувствовал поддержку и поерзал на табурете. Ксения, привыкшая покрикивать на родителей, и – к покладистости Бориса, в другое время закапризничала бы. Но сейчас она потупилась.

– Сережка был нам не чужой, – проговорила она.

– Да, да, не чужой, – согласился Борис. «Еще подумает, что свожу с ним счеты!» – Но для других он сосед. Никто! Как я объясню своим, и на работе. И что объясню?

– Ну, как—нибудь. Ты его тоже хорошо знал!

– Да. Знал… – Борис помялся.

Он отвоевал невесту у «офицерика», но вместо того, чтобы наслаждаться трофеем, попал в плен: полюбил, как любят впервые! Ксения подавляла его волю, и Хмельницкий не умел ей возражать. «Чхать мне на твоего Сергея, и на ваши делишки до меня!» – едва не ляпнул Борис, отвернулся, и выражение у его затылка было презлое.

– Это не день рождения. Не юбилей, – настаивал он. – И…

Ксения вспыхнула.

– Ну! Договаривай про мою беременность!

– Подожди, дочь! – пробасил Каретников. Молодежь! Наговорят лишнего! – Думаю, тебе все же стоит переехать к Наталье Леонидовне. А мы тут уладим…

– Нет! – буркнула Ксения. – Папа, я не могу тебе всего сказать. Но, если ты, Боря, меня любишь, лучше перенесем свадьбу. – Голос ее не предвещал ничего хорошего. Мужчины переглянулись. В тот же миг девушка испугалась своей смелости и сникла.

Допили чай и разошлись. Борис уехал по делам. («Подвезти до метро?» «Утром пробки. Я на электричке». ) Отец и Ксения на работу. Мать хлопотала у соседей.

Холодный ветер растолкал облака. На улицах подсохло. В мокрых лунках на асфальте далеко внизу виднелось хмурое небо.

Безлюдными дворами Ксения вышла к своей бывшей школе. Она не была здесь с тех пор, как поступила на «иняз» университета.

У школы играли дети. Длинно прозвенел звонок. У пружинной двери затолкались и загалдели рюкзаки, банты, гольфы. Двор опустел. Трое старшеклассников, сутулые, с книгами под руками в карманах вразвалочку пошли к домам. Они через слово «млякали» петушиными голосами и сплевывали на асфальт. Ксения опустилась на лавку с выломанной доской и ножевым признанием какого—то Васи, какой—то Люсе. Отбитая штукатурка старых стен, мусор под решетками подвального этажа, асфальт, разлинованный под забеги по физкультуре, плешивые газоны и общипанные до прутьев верхушки кустов. Ничего не изменилось. Ксения запахнула плащ. Ветер пытался отодрать от черного асфальта мокрый лист. Уголок листа телепался и не сдавался.

Что—то унылое и безотрадное нависло над этими местами.

Ксения постаралась вспомнить что—нибудь из школьной жизни. В памяти ничего не всплывало, кроме шпаргалок, зубрежки, прозвищ учителей…