Русский излом - стр. 20
– А вы литератор и, наверное, гений? – из корпоративной солидарности съязвила Ксения.
– Боже упаси! Гений – это несхожесть. А я – увы! – он пожал плечами и по—пингвиньи хлопнул себя по бедру и развел свободную прямую руку. – К тому же в мире много более полезных вещей…
– Чем что?
– Вы одеты не в стихи Некрасова. И, надеюсь, питаетесь не сочинениями Дюма.
– Да, но ведь литература, искусство и все виды творчества отличают нас от животных.
– Изобретение телевизора, самолета, холодильника тоже творчество. Но люди не помнят имен тех, кто облегчил их жизнь. Зато помнят «Кому на Руси жить хорошо!»
– Судя по вашему сытому разговору, вам жить хорошо!
– А сытость у вас не в почете? – Хмельницкий улыбнулся.
Ксения пожала плечами. Собеседник был явно не их нищего «филологического» круга и вел себя немного свысока. Вальяжные манеры «заочного соседа» раздражили девушку: прежде она слыхивала от Хмельницкого старшего подробности о скудной жизни его бывшей семьи и терпеть не могла «из грязи в князи»…
– Перемена жизни к лучшему, сытость, праздность развивают в русском человеке самомнение, самое наглое, писал классик. Он, увы, не изобретал холодильники, поэтому вы можете пренебречь его мнением.
– Перемена к лучшему та же удача. А удача приходит к тому, кто ей не мешает. А вы колючка! – сказал Борис. – Понимаю, мой отец был словоохотлив.
Девушка покраснела и насторожилась: собеседник был проницателен.
Потом они танцевали. Ксении мерещилось, что одеколон и пот от сорочки Бориса боролись за преобладание. (Ей всегда казалось, что мужчины в галстуках мучаются от духоты и потеют.) Одеколон побеждал и медленно вытеснял антипатию к парню.
– Вы хорошо танцуете, – проговорил он. – А еще у вас красивые руки.
В ее довольно больших, с крупными костяшками, руках действительно таилось очарование. Но ей стало неприятно, что именно он заметил это.
– Ваши банальные комплименты могут не понравиться вашей девушке.
– Действительно банальные? – удивился он, и посмотрел на сестру хозяйки, крашенную блондинку без возраста в леденцово—розовых пятнах на скулах и с тусклыми глазами. Зубы у нее были великоваты для ее маленького бледного рта. – С Леной мы давние друзья. То есть, знаем друг о друге гораздо больше, чем полагает каждый из нас.
– И что же вы знаете о Лене больше, чем полагает она?
– Люди – как числа, есть среди них простые, есть иррациональные. Лена принадлежит к первому разряду. Нет ничего скучнее хорошенькой женщины, обожающей повеселиться. Это настраивает молодых людей на легкие отношения с такими женщинами, и, в конце концов, молодые люди, ищут новые впечатления. У вертлявых же девиц неповоротливые мозги и они лишь годам к тридцати начинают догадываться о изъяне в своем отношении к мужчинам. Тогда в жалкой попытке обмануть одиночество, они как можно чаще появляются на людях. Но это уже не приносит отрады не людям, не им. Лена, конечно же, не узнает об этом, если вы не расскажете ей, – без перехода закончил он и улыбнулся.