Русский храм. Очерки по церковной эстетике - стр. 106

Ум того, кто предстоит иконе, сосредоточен на имени первообразной личности; само же изображение не должно привлекать к себе его внимания. Поэтому единственно значимым на иконе является надписание – имя Первообраза. И Булгаков, на наш взгляд, здесь точнее, чем Флоренский, описывает то, что Церковью возведено в догмат – почитание иконы, поклонение ей, молитву перед ней172. Действительно, для опыта эстетического созерцания по Флоренскому икона остается объектом, вещью мертвой, предметом потребления, – как ни кажется неуместным это слово по отношению к высоким рассуждениям Флоренского. В них нет места любви и молитве, и налицо лишь воображение (всматривание в художественные детали иконы) и мнения (эстетические рассуждения по поводу иконного образа), которые, как мы видели выше, епископом Игнатием связывались с идолопоклонничеством. Булгаковское же именование (сосредоточенность на имени святого, написанного на иконе) – это выход личности из себя ради обращения к Первообразу173. Но у Булгакова налицо другая крайность – тенденция к протестантскому или иудаистскому запрету на священные изображения174.

Нам кажется, что русские мыслители ХХ века сильно затемнили, запутали достаточно простое учение святых отцов об иконе; причина этого – в утрате молитвенного отношения к иконе, в замене его эстетическим и философским созерцанием. Для святых отцов роль иконы состоит в напоминании о Первообразе. Они не придавали значения материалу икон, самим изображениям, которые «только бы сделаны были приличным образом», – как говорится в VII Деянии VII Вселенского собора. Там также сказано, что «взирающие на эти иконы возбуждаются к воспоминанию о самых первообразах, приобретают более любви к ним и получают более побуждений воздавать им лобзание, почитание и поклонение, но никак не то истинное служение, которое, по вере нашей, приличествует одному только божескому естеству». У св. Иоанна Дамаскина икона обсуждается тоже не сама по себе (как у Флоренского и отчасти Булгакова), но ее смысл проистекает из нужды в ней при молитве: «Иконы суть видимое невидимого и не имеющего образа, но телесно изображенного ради слабости понимания… Ибо в одном только – в приспособлении к нам, не могущим возноситься до разумных созерцаний и нуждающимся в соответственных понятных посредствах, можно указать основания того, что по справедливости приписываются образы – не имеющим образа, и формы – не имеющим формы», т.е. существам мира невидимого. «Мы не можем созерцать бестелесное без соответствующих нам образов»: в этих словах св. Иоанна Дамаскина заключено указание как раз на напоминательную миссию иконы