Русские хроники 10 века - стр. 5

Поход завершился удачно. Ятвягов разгромили наголову. Своей крови в походе пролили мало. Больше выпили надоедливые крылатые кровососы, от которых житья не было. Ехали конно, лесами. В Турове в лодии погрузили богатую добычу, раненых отправили по Припяти в Днепр, там в Киев, с собой вели полон. Князю пожелалось заглянуть во Вручий, оглядеть земли. Во Вручие боярин Творимир встретил хлебосольно, дал князю с дружиной обильный пир. Отдыхали два дня. Князь не сидел без дела, проверил списки, что представил боярин, поглядел детинец, городские кромы. Посмотрел и богатство Вручия – раскопы слоистого глинистого камня. Обсыпанные красноватой пылью людины встречали князя почтительно, с улыбками. Но и это не понравилась Владимиру, кланялись не земными поклонами, а малым обычаем, кукули скидывали словно нехотя, да и не все.

Кметы ехали вольно. Кто подрёмывал в седле, иные затягивали песню, другие перешучивались, добродушно зубоскалили над каким-нибудь недотёпой, нечаянной промашкой потешившим товарищей своих. Кровавая работа, походные тяготы заканчивались, впереди ждал отдых и пиры. Лишь гридни, ехавшие дозором впереди и позади князя, держались сторожко.

– Что сумной, княже? Что за желя тебя точит? С победой едем, радоваться должен. И-эх, в Киев вернёмся, веселие закатим. Ну же, развеселись.

Добрыня, уй, дядька, телохранитель, наперсник, воевода, всё в одном лице, сверху вниз глянул в лицо своему повелителю, племяннику, подопечному. Владимир поморщился, отвёл взгляд.

– Так, пустое. Дай обмыслить. Потом поведаю.

Сердце Владимира точил презлой червь неутолённой мести. Весть, принесённая послухом, взъярила, ослепила разум. В походе отодвинулась в сторону, даже забылась. Теперь, на возвратном пути, поостыв, Владимир с холодной расчётливостью изыскивал верные способы отмщения.

Насмешки, явные от братьев, нянек, скрытые от верхних бояр, выпавшие на его долю до отъезда малолетним княжичем в Новгород, навсегда сделали самолюбие болезненно ранимым. Воинственного отца, постоянно пребывавшего в походах вдали от родного гнезда, знал мало, видел урывками. Мать самовластная бабка постаралась отдалить от сына. Исполнив задуманное, соединив в браке древлянский и киевский княжеские роды, княгиня Ольга, несмотря на взрослого сына, заправлявшая киевскими делами, отодвинула на задний план новую великую княгиню, едва та произвела на свет княжича. Чем объяснялось холодность старой княгини к бывшей милостнице, знала лишь сама старая княгиня. Причиной, возможно, послужил отказ Малы, тогда ключницы Малуши, перейти в христианскую веру вместе со своей повелительницей. Самой бабке, с головой ушедшей в государственные и религиозные дела, затем тяжко заболевшей, было не до младшего внука. До того как перейти под присмотр дядек, Владимир полностью находился на попечении мамок и нянек, для которых его мать, урождённая княжна и великая княгиня в замужестве, оставалась такой же рабой, как и они сами. Сын же её был для них не княжич, но робичич, о чём они со злостью и насмешками напоминали ему при первой возможности.