Руины веры - стр. 39
— Привет, — отзываюсь равнодушно. Желание понравиться отсутствует абсолютно.
— Пошли. — Мышонок пропускает меня вперед, и у меня нет выбора, кроме как начать спускаться по узкой лестнице. Сам мой проводник задерживается на верхней ступени на несколько секунд. — Фред дома?
— Да, — слышу ответ. — В хорошем настроении, так что веди.
Вести, так понимаю, следует меня. Стало быть, смотрины. Ладно.
Спускаюсь вниз. Подвал гораздо больше, чем можно было бы предположить. Кажется, даже больше дома наверху. Стены каменные, электрическое освещение, хотя и тусклое, но тем не менее его наличие уже удивительно. Все пространство разделено шторами, выполняющими роль стен. В конце помещения — печь, труба которой уходит в потолок и, очевидно, имеет выход на улицу. Возле печи — куча угля (вот уж чего в Нижнем мире с избытком). Печь и сейчас топится, потрескивает, благодаря чему в подвале даже теплее, чем наверху.
— Здорово, да? — догоняет меня Мышонок.
— Здорово, — отвечаю, причем не кривлю душой. В Нижнем мире здорово везде, где тепло.
В этот момент из ближайшей «комнаты» высовывается заспанное лицо с торчащими в разные стороны рыжими волосами.
— Мышь вернулся! — растягивается в щербатой улыбке мальчишка лет четырнадцати и спрыгивает на пол. — Мы уже думали, все, кранты тебе!
Мальчишка радостно подбегает к Мышонку и довольно похлопывает того по спине. Мышонок морщится от боли в ребрах, но молчит и терпит. Сторонним наблюдателем присутствую при встрече старых друзей.
На крик просыпаются остальные. Очевидно, промышляя ночью, в первой половине дня банда отдыхает, а потому все здесь.
Из импровизированных спален появляются уже знакомые мне по досье «верхних» лица. Кого-то даже помню по именам. Например, рыжего, поднявшего шум, зовут Брэдли Попс. Его отец помешался после увольнения с завода и перерезал всю свою семью: мать Брэда и двух его сестренок. Сам Брэдли сумел сбежать, и его приютили Проклятые. «Помешался» — это прямая цитата из доклада Питера. Как по мне, человек не выдержал того, что не в силах прокормить семью.
— Вернулся, значит, — хриплый голос звучит с конца помещения.
Всеобщий гам затихает, мальчишки расступаются, и я вижу обладателя голоса во всей красе.
Коэн именно такой, каким мне уже приходилось видеть его на фото. Только, кажется, еще более тощий, лицо заросло щетиной, из-за которой шрам на щеке выделяется белой полоской, пересекающей поросль от губы и уходящей к виску.
Цепкий взгляд главаря замечает меня, хотя остальные бросились к Мышонку, и на меня в тени у стены никто не обратил внимания. Коэн направляется к нам грациозной походкой хищника, совсем не вяжущейся с его внешним видом. Члены банды расступаются, а он останавливается перед Мышонком, вперив в него внимательный взгляд темно-карих, почти черных глаз.