Рубидий - стр. 11
– Что касается вас, – голова великого магистра повернулась к Саше. – Вы верно оценили свою жизнь. Она не представляет никакой ценности, потому что вы ничтожество. Но вы переоценили ценность его жизни. – Он снова повернулся к Корнееву. – Она стоит не больше вашей. К сожалению, он мой подчиненный. Из-за его смерти меня ждали бы неприятные разбирательства и хлопоты. Иначе я с удовольствием понаблюдал бы, как вас обоих черти заберут вниз. Впрочем, этот deficiente не останется без соответствующего вразумления.
Он повел бровью, и Витька пропал. Привалову показалось, что он слышит какой-то задушенный писк.
– И запомните, – сказал он Привалову. – Если кто-нибудь из вас доставит мне впредь хоть малейшее беспокойство… – Он не договорил и исчез.
Гном с портфелем остался. Он шумно сморкнулся в рукав и пропищал:
– Саша, налей…
– Саня, – вздохнул Привалов, – ты свое уже выпил.
– Капелюшечку, – попросил гном.
– Саня, – сказал Привалов, – ну вот сам подумай. Я сейчас буду ссориться с Жиакомо?
– Плохо мне, – сказал гном плаксиво. Реакции не дождался и нырнул в паровую батарею.
Привалов печально посмотрел ему вслед. Когда-то гном был человеком – очень условным, но все-таки. Звали его Саня Дрозд, и был он по занимаемой должности институтским киномехаником, а по жизни – тихим, безвредным, пьющим раздолбаем. Пьянка его и погубила: он попал под горбачевскую антиалкогольную кампанию. Модест, обожавший всяческие запреты, наложил тогда на подведомственную ему территорию очередное заклятье. Всякий, кто принимал в стенах Института больше ста граммов чистой, превращался в мышь, черепашку, гномика или другое незаметное существо. Заклятье продержалось ровно неделю: приехала комиссия из Москвы, и пришлось в срочном порядке накрывать поляну. Всю неделю сотрудники выпивали за территорией или под охраной защитных заклинаний. Пострадали всего двое: старый алкоголик Мерлин (он превратился в инфузорию) да Саня Дрозд, которого, кажется, просто забыли известить о нововведении. Гномика забрал к себе Жиакомо. По слухам – из жалости: другие гномы не приняли нового собрата, так что тот ходил весь искусанный и в синяках.
Мысли Привалова плавно перешли на Жиакомо.
На фоне всеобщего упадка и разложения заведующий отделом Универсальных превращений казался последней крепостью, не спустившей флага. Киврин стал американцем. Кристобаль Хунта предался махинациям. Амперян и прочие занимались кто чем. Даже высокосознательный комсомолец Почкин, и тот все больше времени посвящал кооперативу «Вымпел Плюс», занимающемуся перепродажей персональных компьютеров.