Ровельхейм 2: Право на жизнь - стр. 18
Без вина, конечно, тоже не обошлось. Но гораздо позже, уже под вечер, когда мы вчетвером вдоволь нагулялись по ярмарочной площади, нарядно украшенной к зиме, по узким тихим улочкам, по широкому парку, что раскинулся за мостом через Сенну. Словно не желая ходить в скучном белом саване, город пестрил яркими гирляндами, цветными стеклянными шарами, а любой мало-мальски зажиточный дом вешал над входом красный, синий или зелёный магический светильник. Вечером всё это сказочно переливалось, создавая таинственную, волшебную атмосферу.
– Могла себе такое в Нит-Истре представить, Ардин? – радовалась как ребёнок Беата. – Мне уже рассказали, что это из столицы такая мода пошла – украшать город и деревья в середине зимы, весну зазывать.
– Да, долго бы в Истрии её ждали!
Это здесь, в провинции Ровель, к концу декабря считалось, что ползимы уже миновало. Да и разве это зима! Снега в лучшем случае по щиколотку, а про суровый трескучий мороз с режущими, как бритва, ветрами здесь вообще не знали. В горах Истрии коротенькое лето сменялось быстротечной осенью, а к концу сентября снег уже уверенно ложился в долину, нехотя отступая лишь в мае.
– А в Корсталии вообще снега не бывает. Холодает, конечно, и я бы сейчас в море купаться не полез, – поёжился южанин Хельме. – Но мне снег нравится.
Купили вина, а Мекса, раздобыв по пути пряностей, сварила из него согревающий каждую жилочку ароматный глёгг по своему особому лесному рецепту. Устроились в крохотной гостиной Беаты под пледами и болтали, болтали, болтали…
– Ты расскажи мне уже, наконец, что было, я же извелась вся! – зашептала подруга, едва мы улеглись с ней на одной кровати.
– Беата, глупая, да всё ведь уже рассказала.
– Да я не о том, далась мне твоя Академия!.. А вот как тот красавчик тебя увёз, было у вас ещё что?
Даже в темноте её глаза жадно поблёскивали. Ну, началось, любимая тема. Дракон похищает свою истинную пару, демон спасает эльфийку, или какие там ещё мифические персонажи бывают в этих её любовных книжках…
– «Красавчик»? – фыркнула я. – Ты ведь вроде уже на «гада» переобулась…
– Да я же так, в сердцах, за тебя ведь волновалась… Ах, ты бы видела, как он тебя бережно тогда в спальню нёс, как сокровище какое. У меня ведь потом всё повыспросил: и про приют, и помню ли, как ты там появилась, и про здоровье твоё особенно. И как с равной говорил, представляешь! Даром что арн! А то видала я тут уже… Пару лет как из деревни своей выползут, а нос задирают, будто с самим императором вчера ужинали… Переживал за тебя, по-настоящему…
– Не говори глупостей, Беата. Такие ни за себя, ни за других не переживают, у них помасштабней заботы. В Академию ему понадобилось меня вернуть лишь затем, чтобы ректора прищучить и подпевал его на место поставить.