Российский колокол № 5-6 2020 - стр. 9
Москва бурлила, кипела, наливалась ненавистью, как нарыв гноем. Не хватало только толчка, небольшой провокации или очевидной глупости, чтобы нарыв лопнул. Это случилось в начале июня, в день Святой Троицы, на Сретенке. Много в тот день пришло людей в храм Успения Пресвятой Богородицы в Печатниках, чтобы послушать литургию и отстоять великую вечерню. Много больше, чем мог вместить старый храм. Тогда толпа верующих, которым не хватило места в церкви, попыталась прорваться к Сретенскому монастырю, но была безжалостно и жестоко разогнана отрядом спецназа, охранявшем проход в заграждении. Все выглядело так, словно этого выступления ждали. Люди в масках и камуфляже с видимым удовольствием лупили людей дубинками, стреляли в толпу шумовыми гранатами и резиновыми пулями. В считаные минуты все подходы к Рождественскому и Сретенскому бульварам были очищены от верующих, шедших молиться. На тротуарах лежали ветки березы и залитые кровью пучки травы, окровавленные фрагменты одежды и иконы, втоптанные в грязь. На пустынных улицах все это выглядело жутко, но Москва уже привыкла, что жуть стала частью ее повседневной реальности, а потому не съежилась от страха и не забилась по углам. Сразу по горячим следам кто-то пустил слух об отряде чеченского спецназа, устроившего эту кровавую провокацию. Ни подтвердить, ни опровергнуть это утверждение никто даже не пытался. По существу, в тот момент людям было все равно, кто виноват персонально. Власть допустила погром, власть виновата в происшедшем, власть и должна была ответить за содеянное.
Ответного хода ждать долго не пришлось. Как столетия назад, над Москвой тревожно зазвенели колокола, загудели гудки и сирены. Люди выходили на улицы, вооруженные кто чем мог, и шли, шли к центру города. Ручейки их сливались в людские потоки, а те, в свою очередь, становились морем, мятежным, шумливым и грозным! Конечно, кто-то организовал эти потоки, конечно, кто-то управлял этим морем, но при взгляде на него сознание невольно переполнялось суеверным страхом перед темной всесокрушающей энергией массы и пониманием иллюзорности и тщеты всех попыток удержать ее в каких-то рамках. Жидкие кордоны полиции были сметены в мгновение ока, те из них, кто не был сразу разорван возбужденной толпой, спешно, в панике разбегались по подворотням, на ходу сбрасывая с себя все, что могло выдать в них представителей органов правопорядка. По Москве-реке плавали щиты и шлемы спецназа, иногда среди них плавали изувеченные тела самих их обладателей. Никто не считал нужным церемониться с теми, кого так долго и упорно ненавидели и если не боялись, то уж точно опасались практически все слои общества. Ни одна революция, никогда и нигде, не боялась крови. Человеческая кровь – топливо революционной машины. А революция уже началась! Но это было еще только самое ее начало.