Россия на изломе - стр. 11
– Согласно кодексу чести самураев, из двух дорог надо выбрать ту, что ведёт к смерти.
– Глупость, – сказал Васька, – зачем тогда жить? Можно было и не рождаться. А уж если родился, то живи, скот разводи, хлеб сей, детей рожай. Глупые вы, японцы.
– Вы же жизнью рискуете, а не хлеб сеете.
– Так война. Вы же на нас напали. А казаки на то и нужны, чтобы свою землю защищать.
Офицер с тремя звёздами, рикугун-тайи, что-то сказал офицеру с одной звездой. Ригугун-шой поклонился в сторону рикугун-тайи, затем повернулся к Волкову и сказал:
– Мой командир, достопочтимый Ямагути Исаму, считает ваши слова оскорблением, по поводу самураев. Ямагути Исаму сам самурай.
– А этот Яма… как там его, русский знает?
– Знает, но говорит плохо, букву «л» выговорить совсем не может.
– Тоже был прачкой во Владивостоке?
– Нет, у него было другое занятие.
– Ну, оскорбился и чего дальше?
– Он хочет вызвать вас на поединок.
– Лично меня расстреляет?
– Не надо зубоскалить.
Между тем, Ямагути Исаму достал длинный свёрток, медленно с почтением размотал его и достал из ножен длинный клинок с длинной рукоятью.
– Это катана – меч самураев, – пояснил рикугун-шой.
– Хорошо, – сказал казак, – и что?
– Он с ним выйдет на поединок с вами.
– А я с чем?
– А с чем бы вы хотели?
– С шашкой. Но в пешем строю я ей махать не очень умею, да она и не приспособлена. Нас учили, но… У вашего Ямы будет преимущество. Мы, казаки, на коне всё больше. Но на коне… Собака, сидя на заборе, чувствует себя уверенней, чем японец в седле. Тут у меня будет преимущество.
Ямагути Исаму опять что сказал.
– Сердиться?
– Нет. Достопочтимый Исаму-сан говорит, что ценит ваше благородство, но вы его опять оскорбили. Он самурай и сидит на коне не хуже вас.
– Я приношу свои извинения, но у меня всё равно нет ни моего коня, ни мой шашки.
– Пиши записку в свой полк, просите, что надо. Мы передадим.
Перед позициями Первого Верхнеудинского казачьего полка появился конный японец с белым флагом. Он кинул в сторону русских заострённую палку, она воткнулась в землю, к ней привязана белая бумага. Японец развернул коня и ускакал к своим.
Белая бумага, оказалась письмом.
«Здравия желаю. Пишет хорунжий Василий Аввакумович Волков. Приказ исполнил, попал в плен, расстрел заменили поединком с японским офицером. Христом-Богом прошу прислать мне моего коня, мою шашку и форменную одежду.
Хорунжий Волков».
– Вот, Васька, – произнёс полковник с досадой, – но хоть склад взорвал.
Васькиного рыжего коня с шашкой и одеждой отправили к японским позициям.
Вскоре от японских позиций на нейтральную территорию выехали два всадника. Один из них хорунжий Волков на рыжем коне в казачьей форме и при сабле. Другой – странно одетый японец со странным оружием.