Россия и мусульманский мир № 7 / 2014 - стр. 20
В контексте выявления степени влиятельности того или иного человека (группы лиц) в мусульманском сообществе страны мы предлагаем рассматривать результат его (их) участия в принятии ключевых решений и / или оказании существенного влияния на процесс принятия ключевых решений в различных сферах деятельности на федеральном, региональном или муниципальном уровнях, которые оказывают положительное воздействие на граждан, самоидентифицирующихся с российским мусульманским сообществом (российской уммой), в целом на развитие российского мусульманства, выступающего и как уникальная социокультурная общность носителей мусульманской идентичности, сложившаяся на исторической территории России, и как значимая часть политического сообщества Российской Федерации, способствуя позитивному взаимодействию со структурами Российского государства, бизнес-сообщества и гражданского общества, включая мусульманские религиозные организации, неполитические объединения, общественно-политические движения и партии, а также с аналогичными структурами в странах постоянного проживания или временного пребывания членов мусульманского общества (уммы), сформированного исламом в соответствии с текстами Корана и Сунны.
В изучении феномена мусульманского сообщества мы оправданно придерживаемся более широкого политологического подхода с присутствием исламоведческого компонента, позволяющего идентифицировать мусульманское (исламское) сообщество как «сложное явление с множеством феноменологических характеристик в самых разных областях: экономическом укладе и социально-территориальной организации, линиях коммуникации и каналах воспроизводства и т.д.»13. Поворот к мусульманскому сообществу как к коммуникативному сообществу, в котором к базовым условиям процесса коммуникации причисляется «иммунитет против подавления и неравенства, симметричность коммуникации, руководимой одним мотивом – совместным поиском истины»14, а знание, приобретение которого есть «обязанность каждого мусульманина»15, оказывается одной из функций коммуникативного действия, ориентированного (по К.-О. Апелю16 и Ю. Хабермасу17, допускающим существование идеального «неограниченного коммуникативного сообщества») на взаимопонимание, в котором интериоризация норм осуществляется на основании убеждения или санкций, или на сложном соединении того и другого, заключенного в формуле «побуждение к одобряемому и удерживание от порицаемого»18, становится исходным пунктом его анализа как политического концепта.
«Концепт составляет ядро концепции, которая, претендуя на общезначимость, все же несет на себе отпечаток личности, ее взглядов, установок, способов постановки и решения проблем»