России верные сыны - стр. 38

– Продолжайте, – холодно произнесла она.

– Для чего вы бросились в польские интриги? Вам хочется быть второй княгиней Чарторыйской? Но она вдвое старше вас, принадлежит к знаменитому роду, она у себя на родине. А вы, урожденная Анет Лярош? Что вам до Польши? Вы ведете таинственные беседы с безусыми молодчиками, со старцами, которые вздыхают о временах Яна Собесского… Это не только смешно, это опасно! Об этом я слышал впервые в Вене. Барон Гагер, президент полиции, говорил мне, что он, в лучшем случае, вышлет вас с жандармами, если вам вздумается появиться в Вене. Вы же знаете, как тревожат Вену польские дела. Вы путешествовали по Италии, вы были в Милане, во Флоренции. Картины, статуи – это прекрасно! Но зачем вы тайно принимали у себя итальянских либералов, которые потом кончили жизнь на виселице?

– Однако как вы много знаете! – побледнев, сказала Грабовская.

– Поэзия, философия, музыка, живопись – это я понимаю: это мода… Вы не слушаете меня?

– Нет, я слушаю, – чуть слышно уронила она. – Может быть, в том, что вы говорили, есть доля правды… Но для чего вы это говорили? Зачем вы взяли на себя обязанности исповедника и наставника? Если бы вы знали, как эта роль вам не к лицу!

– Как вам угодно, – покраснев, сказал Гейсмар. – Еще один совет. Вы не в Париже и не в Фонтенебло. Здесь, в глухом углу Силезии, в этом патриархальном уголке, вы открыто отдаете предпочтение вашему соотечественнику, который впервые появляется у вас в доме. Вы одиноки, и вы легко можете опозорить себя в глазах этих господ.

– Пустое! Он завтра уезжает, и мы никогда больше не увидимся. – Молодой человек, видимо, занимал ее мысли, и она продолжала: – В нем есть что-то таинственное, а мы, женщины, всегда склонны к таинственному… Впрочем, вероятно, это обыкновенный светский повеса, искатель счастья.

– Дорогая, – назидательным тоном произнес Гейсмар, – есть два способа хранить тайну. Один – простой: расхаживать с мрачным видом, произносить изредка одно-два слова, чтобы не прослыть немым. Другой способ: болтать без умолку и притом болтать так, чтобы не сказать ничего. Что если этот молодчик из таких?

– Не все ли мне равно… Однако вы долго занимаетесь его особой. Уж не собираетесь ли вы сделать мне предложение? – спросила она, с трудом удерживаясь от смеха.

– Что в этом дурного?

– Если мне придется выйти замуж, я поищу другого человека. Пусть он будет глупее вас, Гейсмар, но у него не будет такого прошлого.

Она поднялась и направилась к двери.

Если бы Грабовская увидела лицо Гейсмара в эту минуту, она бы испугалась, но, когда они вышли из потаенной комнаты, он стоял перед ней по-прежнему почтительный, с видом огорченного, потерявшего последнюю надежду на счастье человека. Он долго смотрел ей вслед, когда она оставила его и вернулась к гостям.