Родить от чудовища - стр. 29
Все не могла смириться, что у меня есть Лиза.
— Как же меня бесит эта сучка в нашем доме!
Я взял ее за плечо и развернул к себе.
— Ты получишь свое, как и договаривались. Эта сучка в нашем доме приближает твою мечту, Багримова. Просто знай это и помни… Особенно когда я буду ее трахать в соседней спальне.
— А если я против?!
— Ты не смеешь мне перечить. Ты женщина.
Не знаю, что на нее нашло.
Но Лейла как с цепи сорвалась.
— Твоя мать ведь тоже была женщиной!
От этих слов меня перемкнуло.
Я на мгновение застыл.
Казалось, я ее сейчас убью.
Возьму за голову и разобью башкой стекло.
— Никогда… — схватил я ее за лицо. — Никогда не смей даже думать, что я поставлю тебя на один уровень с матерью!
Лейла поняла, как сильно провинилась.
Еще бы этого не понять.
Ведь я с катушек слетаю, когда заходит речь о маме.
Пускай запоздало, но моя пассия доперла, что нельзя было так делать.
Ее испуганный взгляд говорил больше, чем любые мольбы.
— Прости, Анвар… Прости… Клянусь, я больше никогда так не скажу…
— Мать была для меня всем! — рычал я, словно зверь. И продолжал держать ее за голову. Будто все еще могу сорваться и убить одним движением. — Ты же — просто моя женщина! Моя невеста! И ты родишь нам сына, когда я со всем этим закончу! Я обещал тебе это с самого начала! И я сдержу, блядь, свою клятву! Если ты будешь хоть немного думать, прежде чем открывать свое тупое хавало!
Выходка Лейлы меня разозлила.
Я снова вспоминал, как мать горела живьем.
Меня не было рядом. Но они все сняли и залили ролик в интернет. Как человека закрыли в машине и подожгли.
КОНЧЕНЫЕ ТВАРИ!
Лиза такая же мразь, как и ее отец.
Поэтому жалости к ней не будет. Ни сейчас, ни потом.
Единственная причина, почему она жива и едет на встречу с Варшавским — это боль. Которую я вызову у Германа.
Чтобы он хотя бы отчасти узнал, с чем я живу все эти годы.
Отчего я просыпаюсь в холодном поту.
И почему уже никогда не смогу полюбить кого-то.
Ведь мое сердце похоронено с ней.
На кладбище, куда вожу цветы каждую пятницу. Независимо от погоды и дел.
Я не могу ее вернуть.
Но я все еще могу наказать урода. Я поступлю с ним так же, как он поступил со мной — отберу у него самое дорогое.
И сделаю это жестко. Чтобы он страдал.
— Герман готов вас принять.
Мы приехали в элитный комплекс, где Варшавский чувствовал себя вольготно. Он привык к исключительной роскоши. Хорошему виски. Отборным шлюхам со страниц журналов.
Здесь он был как рыба в воде.
Но территория ничейная. Ни его, ни моя.
И меня это устраивало.
Сообщил его секретарю, что у меня есть выгодное предложение. Что якобы хочу ему что-то показать. Кое-чем поделиться.