Родина моего детства - стр. 5

Я редко наведываюсь в родные края. Слишком далеко сейчас они от меня. Но когда приезжаю, то всегда ощущаю неподдельную тоску. Многое изменилось. В последнее время село превратилось в заурядный дачный посёлок с асфальтированными улицами, добротными домами. Значит, люди стали жить зажиточней. Но это село уже не моё. Детство ушло.

Кто я? Откуда? Где мои корни? Эти вопросы возникают обычно в среднем возрасте и не отпускают до самой смерти. Так уж получилось в нашей стране, с её размерами и бурной историей, что воспоминания большинства жителей о своём роде ограничены. В лучшем случае помнят своих бабушек и дедушек, а порой и о них мало что знают.

В молодые годы никто не задумывается о своих корнях. Цветок по имени жизнь бурно распускается под присмотром матерей, отцов, дедов, бабок и многочисленной родни. Все живы и заботятся о тебе. Но вот первая смерть, первая потеря, и ты начинаешь задумываться, а зачем жил ушедший, откуда пришёл? Но поздно. Человек уже умер. Обидно, что не спросил, не узнал, и остались только отрывочные воспоминания, смутные обрывки мимолётных рассказов. Из этих отрывков постепенно выстраивается История. История семьи, история времени, история страны. Не обошёл этот интерес и меня. Как я корил себя за то, что мало расспрашивал о жизни деда, и как я благодарен своей матери, нашедшей перед смертью силы рассказать мне о себе и об отце.

В далёкие времена мои предки по отцовой линии жили на Украине, были крепостными крестьянами. Кто-то из них женился на цыганке, откуда и пошла фамилия. Наверное, вначале детей дразнили, как это бывает в деревне, цыганятами. А дальше прозвище стало фамилией. Цыганская непреклонность и несгибаемая гордость настроили местного попа против моего прапрадеда, и, когда у прапрадеда родилась дочь, а затем сын, тот окрестил их Евлампия и Евлампий. В то время эти имена в деревне считались почти ругательными. Никакие задабривания не уняли деревенского батюшку. Так и остался мой прадед Евлампием.

Когда барин переселился в Москву, часть крестьян взял с собой. Там обрёл свободу крепостной Евлампий, сын крепостного крестьянина и внук цыганки. Об их жизни в Москве мне ничего не известно. 20 декабря 1896 года родился мой дед, Михаил Евлампиевич, а потом появились на свет ещё двое детей, о которых я уже ничего не знаю. Наверное, нелегко жилось моим предкам, так как после известных постановлений Столыпина они с тремя детьми перебрались в село Шадринцево Алтайского края. Шли пешком, скарб везли на единственной кормилице – корове. На новом месте быстро встали на ноги, и уже к началу 1914 года имели, ни много ни мало, семь лошадей. Небольшой табун позволял в те времена содержать семью.