Ришка и Перунов цвет - стр. 8
– Потому что не веруешь ты! – завизжала девушка, да таким взглядом безумным на меня посмотрела, будто вселилось в неё что-то. – Ей он нужен, мне – другое, вот спелись мы. А ты мне говоришь, что вперёд идти не хочешь?!
И кинулась на меня!
Я её за плечи удержала, да только неожиданно всё произошло, и, сдав чуть назад, не удержала я равновесия, и мы, стукнувшись о стволы деревьев, оступились и вместе покатились по обрыву справа от реки. Спуск был долгий и болезненный, расцепились мы далеко не сразу, и остановилась я, больно ударившись, видимо, о поваленный ствол.
И открыв глаза, я увидела, что лежим мы с Маруськой на какой-то поляне, щедро освещённой луной и почти лишённой деревьев. Я поднялась и, осмотревшись, поняла, что была чуть ближе к центру, среди невысокой, мягкой травы, знакомка же моя лежала кряхтя у самого склона, с которого мы свалились.
– Довольна теперь? Навоевалась? И вообще…
Договорить я не смогла. Луна над нами мигнула ярким светом, от поляны дальше, к деревьям, пошла ударная волна, едва не сбившая меня с ног, и тут, немного поодаль, я увидела то, во что и поверить-то не получалось…
Завороженная, пошла туда, наблюдая, как среди раскидистых листьев папоротника поднимается цветок. Чем ближе подходила, тем ярче был свет, так что пришлось даже ладонь раскрытую перед лицом поставить, но тут позади послышались торопливые шаги и крик:
– Отойди! Мой он!
Я почувствовала, как участился пульс, и единственное, что в тот момент понимала – нельзя, чтобы цветок Маруська забрала! И тем более, чтоб баб Фёкле его отдала! А потому, когда Маруська приблизилась, подставила ей подножку, а сама бросилась вперёд и, кувыркнувшись, сорвала мифический бутон!
– Что…что ты натворила!.. – взвыла Маруська и с криком снова кинулась на меня.
Я обернулась, в надежде урезонить знакомку, но вдруг раздался какой-то странный, чавкающий хруст. Искривленное в гневе лицо Маруськи вдруг сделалось удивлённым, она посмотрела вниз, и в этот миг из её живота показалось нечто длинное и изогнутое, а вокруг него на светлом платьице девушки стало стремительно разрастаться тёмное пятно…
Казалось, всё вокруг замерло, включая моё сердце. Словно в замедленной съёмке наблюдала я, как тело девушки дёрнулось, когда пронзившая её ветка прорвалась сильнее, как из уголка рта потекла струйка крови.
Маруська хрипло вздохнула, коснулась палки кончиками пальцев, и, подняв на меня туманный взгляд, прохрипела:
– Бе-ги же…
Не успела молвить, как голова её безвольно повисла, и жизнь покинула всё ещё раскрытые девичьи глаза.