Разъяснение воскресных и праздничных Евангельских чтений - стр. 3

Тогда пришел Иосиф из Аримафеи, знаменитый член совета, который и сам ожидал Царствия Божия, осмелился войти к Пилату, и просил тела Иисусова. Пилат удивился, что Он уже умер, и, призвав сотника, спросил его, давно ли умер? И, узнав от сотника, отдал тело Иосифу. Он, купив плащаницу и сняв Его, обвил плащаницею, и положил Его во гробе, который был высечен в скале, и привалил камень к двери гроба. Мария же Магдалина и Мария Иосиева смотрели, где Его полагали.

По прошествии субботы Мария Магдалина и Мария Иаковлева и Саломия купили ароматы, чтобы идти помазать Его. И весьма рано, в первый день недели, приходят ко гробу, при восходе солнца, и говорят между собою: кто отвалит нам камень от двери гроба? И, взглянув, видят, что камень отвален; а он был весьма велик. И, войдя во гроб, увидели юношу, сидящего на правой стороне, облеченного в белую одежду; и ужаснулись. Он же говорит им: не ужасайтесь. Иисуса ищете Назарянина, распятого; Он воскрес, Его нет здесь. Вот место, где Он был положен. Но идите, скажите ученикам Его и Петру, что Он предваряет вас в Галилее; там Его увидите, как Он сказал вам. И, выйдя, побежали от гроба; их объял трепет и ужас, и никому ничего не сказали, потому что боялись (Мк. 15, 43–16, 8).

«Благообразный Иосиф с древа снем пречистое тело Твое, плащаницею чистою обвив и вонями во гробе нове покрыв, положи» (тропарь Великой Пятницы на вечерне)… «Утро бе глубоко, и жены приидоша на гроб Твой, Христе; но тело не обретеся желаемое ими…» (стихира евангельская, гл. 4).

Почтенный (евсхимон – буквально: благообразный) член синедриона Иосиф из Аримафеи мог без особых затруднений быть принят Прокуратором. Но от него требовалось некоторое мужество, чтобы, пренебрегая вынесенным Синедрионом осуждением, проявить заботу о достойном погребении Распятого. Иосиф был из «ожидавших Царства Божия» (Мк. 15, 43) и связывал он это чаяние с проповедью и делом Христа Иисуса. Евангелист Иоанн (Ин. 19, 38) отмечает, а Предание (синаксарий в Неделю мироносиц) уточняет, что он «бе ученик сокровен, от семидесяти един сый…» Принял участие в погребении и другой «нощной ученик Никодим, иже от князей ко Христу приступи…» (См. также Ин. 19, 39). «Страха ради иудейска» (Ин. 19, 38) они таили свою привязанность к Учителю при Его жизни и рискнули проявить ее лишь после смерти… Но кроме ученика «его же любляше Иисус» (Ин. 19, 26), предстоявшего пред крестом, где были тогда все явные и более близкие, чем Иосиф и Никодим, ученики? Все «соблазнились о Нем в ту ночь», как предсказал Он Сам: «поражу Пастыря и рассеются овцы» (Мк. 14, 27). Лишь женщины, любившие Учителя, послушные более зову любви, чем голосу (трусливого) благоразумия, не могли не быть с Ним в предсмертные часы Его страстей, когда «судьба мира висела на древе» (Митр. Филарет). Кроме близ стоящей Матери Его, у Которой медленно «оружие проходило душу» (Лк. 2, 35), были и другие жены, «смотревшие издали» (Мк. 15, 40). Марк называет только трех из них: Марию Магдалину, Марию Иаковлеву и Саломию… Вернувшись по снятии тела со креста поздно вечером домой, они «приготовили благовония и масти» и «в субботу оставались в покое по заповеди» (Лк. 23, 56). Еще не забрезжило утро следующего за субботой дня, собрались они, и на рассвете (все евангелисты согласно отмечают это время) снова поспешили на Голгофу, на которой («в том же саду») находилась новая погребальная пещера Иосифа (Ин. 19, 41). Очень трудно, сведя воедино, согласовать четыре евангельских свидетельства о рассвете и утре Воскресения. Не лишне, может быть, напомнить, что Евангелия не суть исторические, в современном понимании, книги. Евангелисты преследовали цели благовестил: научения и воспитания верных, а не сообщения документально безупречных, точных данных. По поводу Воскресения каждый выбирает и сообщает наиболее его поразившие черты, сцены и события. Описания же самого факта Воскресения мы не найдем ни у одного из Евангелистов. Как абсолютное чудо, оно не вмещается ни в нашу действительность, ни в наше сознание, потому оно и не может быть описано. Мы не знаем точно, кто поименно, и сколько было жен мироносиц. К трем названным Марком женам Лука прибавляет Иоанну (жену Хузы); можно причислить еще и Марию Клеопову, и заключить словами Предания: и иныя множайшия бяху. Апостол Иоанн из всех жен именует одну – Марию Магдалину. Еще темно – она уже в саду Иосифа: «се тьма и рано, и что у гроба, Марие, стоиши, многую тьму имеюще в разуме, в ней же где положен бысть, вопрошаше, Иисус» (евангельская стихира, гл. 7). «Прекрасное согласие» всех евангелистов свидетельствует нам тот факт, что именно жены были удостоены первые и ангельского извещения, и явления Воскресшего. Не потому ли, что их женской природе, их душевному строению и их любви было легче воспринять так плохо поддающийся анализу рассудка факт воскресения в преображенном теле, уже не принадлежащем этому миру (см. стр. 3–4) и обнаруживающем себя доступным восприятию других по произволению Воскресшего. Начинается новое, полное тайны, сорокадневное существование Господа Иисуса Христа «между» временем и вечностью. Жены ранее учеников приобщаются этой тайне и проникаются ее невероятной достоверностью. Они бегут, объятые смятением и страхом (Мк. 16, 8), но страх их уже преисполнен сверхразумной надежды. Эта устрашающая охваченность небывалым, этот испуг пред сверхъестественным уже сам по себе благодатен, каким был страх учеников при Преображении (Мф. 17, 6). Жены еще не в состоянии ни понять, ни рассказать, что с ними случилось; что их, или – чего они коснулись. Когда же они, увидев Господа (Мф. 28, 9), рассказывают об этом ученикам «плачущим и рыдающим» (Мк. 16, 10), последние не поверили им и слова их «показались им пустыми» (Лк. 24, 11).