Развод. Ты останешься моей - стр. 6
— Лучше сразу в реанимацию! — выкрикивает папа из толпы.
Бросаю на него взгляд: он едва не выпрыгивает, благо, дядьки и братья чуть-чуть придерживают. Роста он небольшого, по сравнению с Димой точно смотрится небольшим, но забияка ужасный. Помню на семейных сборищах, свадьбах… Если где вдруг просто драка, папа тут как тут, рад почесать кулаки!
— Петр, уймись! — просит мама. — Зой, айда домой. П-п-праздник же! — всхлипывает.
Она выглядит невероятно бледной, почти белой, в пятнах света фар. В ее глазах стоят слезы точно также, как у меня. Может быть, даже больше! Больше нас всегда переживают любящие родители. Я для нее до сих пор Зоюшка-Непоседушка, которая до лет семи ходила со сбитыми коленками и ревела, если не брали играть с собой ровесники: я всегда была мелкой, выглядела младше своих лет. Раньше это было даже обидно, но сейчас я вижу в этом преимущество: никто не даст мне тридцать пять.
— Мам, я, наверное, домой. В смысле, к нам домой… — уточнила едва слышно и осеклась.
«К нам!»
Как много в этом слове.
Наш дом я обожаю, из деревянного сруба, большой, теплый, стильный…
Но есть ли теперь это «мы»?
Только недавно я гадала, как порадовать мужа, даже думала отправить Пашку на выходные, и броситься с Димой во взрослый, без всяких ограничений загул…
Но теперь все перечеркнуто.
— А как же… юбилей. Зой, гости!
Увиденное для мамы откровенный шок-контент.
Я помню ее смущение, когда она однажды приехала к нам с Димой без предупреждения рано утром, а мы… накануне отрывались по полной в гостиной, потом переместились в спальню. Я была уверена, что все-все за собой прибрала, но мама заметила кое-что и подняла. Это был тюбик, небольшой пробник согревающей анальной смазки… Она покраснела, прочитав название, и торопливо попрощалась, убежав.
С тех самых пор родители всегда-всегда предупреждают заранее, когда приезжают.
Шок-видео…
Дима стал для них с отцом как сын. Они даже называли его между собой именно так «наш сын». Дима тоже любил моих родителей: называл маму — мамой, а папу — батей. Ох, там вообще дружба не разлей вода. Между папой и его любимым сыном, зятьком!
Страшнее обиженного мужчины зверя нет! Вижу по взъерошенному виду нахорохорившегося отца, что стоит Диме шагнуть в сторону дома, где празднуют, еще одной драки не миновать.
Нет, не пойдет.
нам надо остыть. Всем.
Я крепко обнимаю маму, целую ее холодные щеки мамы и говорю извиняющимся голосом.
— Не могу, мам. Сейчас не могу. Прости, что не могу.
— Что же такое? Зой…
Мама глухо всхлипывает, раздербанивая мое сердце на кровавые ошметки.