Разоблаченная Изида. С комментариями. Том I - стр. 30

Так как «мировая душа» насыщает весь Космос, то даже животные должны иметь в себе нечто божественное.[63] Это также является доктриной буддистов и герметистов, а Ману наделяет живой душой даже растения и малейшую травинку.

Демоны, по этой теории, являются промежуточными существами между божественным совершенством и человеческой греховностью,[64] и он делит их на классы, причем каждый класс делится еще на многие подклассы. Но он точно и ясно говорит, что индивидуальная, или личная, душа есть ведущий ангел-хранитель каждого человека и что никакой демон не имеет над нами больше власти, чем наш собственный. Таким образом, Демонион[65] Сократа есть бог или божественное существо, которое вдохновляло его всю его жизнь. От самого человека зависит, раскроет он или закроет свои восприятия навстречу божественному голосу. Подобно Спевсиппу он приписывал бессмертие ψυχη, психическому телу, или неразумной душе. Но некоторые герметические философы учили, что душа обладает отдельным продолжающимся существованием только до тех пор при ее переходах через сферы, пока в ней существуют какие-либо материальные или земные частицы; и когда она полностью очищена, то она уничтожается, и только квинтэссенция этой души сливается со своим божественным духом (Разумной душой), после чего двое трансформируются в одно.

Зеллер повествует, что Ксенократ запрещал есть животную пищу не потому, что приписывал животным какое-то сродство с человеком, как он приписывал им сознание о Боге, но по прямо противоположной причине – «чтобы неразумность животной души не приобрела какого-либо влияния на нас».[66]

Но мы полагаем, что, скорее всего, он говорил так потому, что, подобно Пифагору, имел своими учителями и образцами поведения индийских мудрецов. Цицерон описывает Ксенократа как презирающего все, за исключением высших добродетелей.[67] «Освободиться от подчиненности чувственному существованию, победить титанические элементы в нашей земной природе с помощью божественной природы – вот наша задача».

Зеллер приписывает ему слова:[68] «Чистота, даже в тайных мечтаниях сердца, – наша величайшая обязанность, и только философия и посвящения в мистерии помогают достижению этой цели».

Крантор, другой философ, связанный с первыми днями Академии Платона, мыслил человеческую душу как созданную из первичной субстанции всех вещей, Монады, или Единого, и Дуады, или Двуединого. Плутарх подробно говорит об этом философе, который подобно своему учителю верил, что души, распределенные по земным телам, несут наказание и находятся в изгнании.