Пустая клетка - стр. 32

Бонифаций кивнул.

– Кроме того, ему велели оставаться здесь при конторе дома Гизольфи и ждать новых указаний.

– Ну что ж, давай поинтересуемся, что было в сундуке. – Генуэзец почтительно протянул бумагу. – Ого! Четыре тысячи даньга в мешочках по тысяче, четырнадцать сумов. Ага! Вот и интересное! Восемьсот сорок шесть иперперов, тридцать шесть венецианских дукатов, четыреста тридцать один флорин. А вот самое интересное! Восемьсот двадцать пять магрибских динаров. Нечасто их встретишь в наших краях. Кажется, мискаль чистого золота в каждом? И все пропало до последней монетки? Жадноват был твой помощничек. Тут больше двух тысяч золотых монет. Это если в сумы перевести, сколько будет?

– Трудно сказать. Если считать по двадцать два иперпера и пять флоринов за сум, а динары по четыре за сум, то получается больше трехсот.

– Так он и серебро утащил. А ведь лишние полпуда. Хотя золото еще обменять нужно. В Сарае проще с серебром.

Во двор уже выгнали повозку и под присмотром стражников грузили туда нехитрые пожитки покойного Санчо. Больше делать здесь было нечего.

Когда садились на коней, наиб неожиданно спросил:

– Ты как заметил, что деньги пропали? Замок не сломан. В деньгах нужда была?

Вопрос поверг Бонифация в замешательство. Казалось, он что-то вспоминает. Наконец вспомнил:

– Вроде сундук сдвинут был. Стал поправлять и заметил, что он сильно полегчал.

– А-а-а, – равнодушно отозвался Злат.

Едва отъехали на проезжую улицу между двух кварталов, наиб проворно соскочил с коня и развязал мешок со свиной ногой. Окорок был съеден уже почти на две трети. Очищенная ножом кость выглядывала наполовину.

В квартале у Сулеймана проторчали до самого полудня, опросили всех свидетелей, но ничего нового так и не узнали. В довершение всего, скамеечка, которую услужливо принесли наибу, оказалась чем-то измазана, а он слишком поздно это заметил и испачкал свой драгоценный халат, пожалованный самим ханом Узбеком. Разъяренный Злат громогласно пожалел, что злосчастная свиная нога нужна для следствия, иначе он заставил бы съесть ее этого толстого борова с его малоумной женой. И вообще, кто сказал, будто этого чужеземца убили? Он, наверное, сам умер от ужаса, когда увидел Таифу при свете лампы, а не в темноте улицы.

Потом Злат решил ехать домой. Отдать халат в стирку, а заодно и пообедать. Все равно искать сейчас менялу, к которому Бонифаций посылал своего помощника, дело дохлое. На дворе суббота, значит, лавка еврея закрыта. Да и дома его можно не застать. Подался в синагогу или куда-нибудь в гости.