Птица огня - стр. 43
Следом за ними нарисовалась целая толпа, но те пока просто наблюдали.
– Да пес с вами, – струхнул Сардан и потянул Ашаяти к себе, но девушка не поддавалась. – Пошли отсюда.
– Тебе кто позволил идти?! – вмешался второй конник и вылупил глазищи. – Кто такие? Почему живы еще?
– Рубануть их разок, а потом разговаривать! – добавил пеший.
– Девка-то какая страшная, – прокомментировал еще один.
Ашаяти совсем потеряла голову, рванулась было вперед, но Сардан с трудом остановил ее, ухватил за талию обеими руками и оттащил себе за спину.
– Сам-то сукин сын собачьих кровей! – огрызнулся Сардан.
– Шварзяков-то! Шварзяков! – так возмутился комментатор, что не мог ничего сказать, давился воздухом, открывал рот и выдавливал из него одних «шварзяков».
– Мы уходим, – сказал Сардан и шагнул назад.
– Я тебе уходим! – завопил самый первый конник и дважды шагнул вперед, взмахнул саблей.
– Руби и с концами, – серьезно, с видом большого авторитета заявил второй всадник.
Сардан схватился за «поносный» свисток, а тем временем из-под мышек у него вылезли два клинка Ашаяти, которая вспылила настолько, что намеревалась драться с врагами своими прямо из-за спины музыканта.
– Один шаг – все поляжете! – угрожающе бросил Сардан и так грозно сдвинул брови, что половина шварзяков разом отступила.
Даже тот, второй на коне, мигом подрастерял заносчивости и лихо струхнул. А лицо первого исказила карикатурная злоба.
– Один раз свистну – кишки по всему замку собирать будете! – насочинял музыкант.
Еще один шаг назад.
– Так что, рубать? – как-то очень уж неуверенно проговорил конник с саблей, все поглядывая назад, на отползающих товарищей.
– Рубай! Делов-то, – разрешил один из пеших и тотчас отбежал к оплавленным стенам.
Свистну сейчас, думал Сардан, беспокойно косясь взглядом по сторонам, поляжет и Ашаяти. А кого из шварзяков, может, и не заденет – без усиливающих инструментов шамейха бьет не так и далеко, да и остатки стен – серьезная преграда звуковым волнам. Сбежать не получится, разве если одному, но такой вариант он и не рассматривал.
– Что за баталия? Кого рубите? – послышался насмешливый голос откуда-то из толпы.
И тотчас, небрежно распихивая собравшихся, из-за разбитой арки выехали двое на конях. Первый был в белоснежном, чистеньком мундире с двумя рядами золотых пуговиц, с украшенными серебристым шитьем воротником и рукавами, с внушительными кистями на золоченых эполетах, золотистыми двойными лампасами на белых брюках. Шерсть на морде его была аккуратно уложена грядками, в зубах торчала лакированная трубка из какого-то светлого дерева, изрядно поцарапанная заточенными клыками, на одном глазу – черная повязка. На второй лошади сидел натуральный толстенный боров с жирным пятаком и маленькими глазками на бледно-розовой физиономии. Боров был выряжен в золоченый мундир, поверх которого нацепили целиком золотые, совсем уж нелепые на пепелище доспехи. Пуговицы, скреплявшие их, сделаны были из драгоценных металлов. На голове свиньи лежал издевательски изысканный парик голубоватого цвета – с завивкой наверху и прямой внизу.