Птица огня - стр. 45
Сардан взглянул на черные руины замка, откуда шварзяки на заднем дворе выносили уцелевшее добро и складывали на свои телеги. Ашаяти горящими глазами смотрела на то, как волки грузили в повозки золотые тарелки и подсвечники.
– Да, к счастью, что-то уцелело, – двусмысленно заметил музыкант. – И все же, как выглядело существо?
– Мы же вам и говорим – пламя. Как облако, – он показал на небо, – только из огня.
Сардан спешно перелистал в уме пару тысяч изученных им тетрадей из библиотек артели. Он уже проделывал это несколько раз после недавнего разговора в подвалах монастыря, но ни к какому конкретному выводу до сих пор не пришел. Вспоминались некоторые схожие духи, туманно описанные исследователями и музыкантами, но схожие они были в одних чертах – и совершенно отличались в других. К примеру, в каком-то из старинных свитков упоминался объятый пламенем дух на четырех ногах. Тот ходил по земле и размером был не значительно больше человека. Есть еще «огненная вода» – гигантская лепешка, ползающая по полям и лесам, которая оставляет за собой обуглившуюся землю, Сардан даже видел такую много лет назад. А еще писали о «пламенном ягуаре», «белом ветре», «мертвом синельнике», «чертовых крапинах», «бартшахе каком-то там»… Связанных с огнем духов было множество, но ни один не подходил под описание прям вот так чтобы идеально.
– Много людей погибло? – спросил Сардан, осматривая оплавившиеся камни.
– Все! Впрочем, двое… Бедный князь Василий Безудержный, которого чудовище сорвало с балкона, когда мы выскочили из леса, и его родной брат Гавриил… как там его, Утонченный, что-то…
– Высокий, – подсказал стоявший рядом шварзяк.
– Точно-точно, Высокий.
Народ наградил князей другими прозвищами. Князя Василия называли Вяленьким, по причинам более-менее очевидным, а брата его, Гавриила Высокого, – Козявочником.
– Князь Гавриил выбежал из горящего замка нам навстречу, – продолжал принц. – Чудище его не заметило, но, сделав очередной обход кругом башен, уселось передохнуть аккурат в том месте, где расположился этот замечательный, благороднейший человек.
– Оно его раздавило?
– В пыль.
– И больше никто не пострадал?
– Как же?! А что же деревня? Осиротевшие, обездоленные, мы сказали бы и вовсе – обезглавленные крестьяне, что остались без своих господ и защитников?! Это, скажем мы вам, господин музыкант, куда хуже, чем погибнуть святым человеком от злобной нечистой силы. Это как, скажем, потерять голову насовсем. Тело есть, руки есть, а голова – все, пропала. А без головы, господин музыкант – жить больно. Конечно, осталась у князя Василия дочка, девчонка, девица, – принц произнес последние три слова так, будто плевался, – да по женским кровям власть, слава богам, в Матараджане не передается, по крайней мере, когда вопрос касается князей и мелкого дворянства. Потому мы уже отправили двух гонцов в вашу столицу, Хандым, чтоб прислали нового князя или, как там говорят, – марачи. Так что, господин музыкант, недолго крестьянам горевать! Приедет уже скоро новый господин – и тогда весело примутся они строить новый замок и заживут, как прежде, жизнь наладится!