Психология и психопатология кожи. Тексты - стр. 21
С 11 или 12 лет она каждые пару недель страдает шейными недугами. «Время от времени наступает день, когда я чувствую себя вялой, а на следующее утро у меня появляются незначительные белые узелки на миндалинах и голова становится тяжелая. По мне это даже видно, и мне трудно говорить. Одновременно я чувствую, что у меня опухает шея снаружи до ушей, и опухание поднимается даже до глаз. Недавно я консультировалась у специалиста, он осмотрел меня всю, но ничего не обнаружил. Я чувствую на шее, словно такой большой ком, чаще всего снаружи». – Опухание шеи снаружи при покраснении внутри, пожалуй, означает эрегированный член, который вы постоянно носите с собой, а белые узелки должны представлять собой сперму, что, конечно, не отменяет частой инфекции на основе особенной эротики шеи. Относительно последней она далее сообщает, что шея у нее особенно щекотлива и сверхчувствительна, когда ей смотрят в зев, что часто страдает хрипотой и боится рака шеи. Наконец, еще следующие важные моменты: в 3 или 4 года она перенесла дифтерит, во время которого ощутила на себе особенную нежность горячо любимой матери. Она знает интересную психологическую связь и для начала частых ангин. Тогда ей очень хотелось поехать к подруге. Поскольку ехать нужно было одной, мать долго упиралась. Наконец, мать все-таки уступила ее натиску, и чемоданы уже были упакованы. Тогда началась ее ангина, и поездка накрылась. Таким образом, болезнью она исполнила желание матери, большой жертвой укрепила ее любовь.
Во время психоанализа у нее довольно часто чешется кожа век, причем так сильно, что она вынуждена их тереть. «В последние месяцы беременности я также стала плохо видеть правым глазом. Однако врач объяснил, что все исправится, что действительно и произошло, только 2 или 3 недели назад. Почему у меня это было, я так и не знаю. В любом случае я тогда очень напрягала глаза и много занималась рукоделием, как это всегда делает моя мать. При этом я не могла к себе прикасаться, и мне было так скверно». – И тогда ваша природа помогла себе тем, что вы вдруг стали плохо видеть, и вам пришлось отказаться от рукоделия.
Одна из основных ее жалоб – постоянное чувство скуки, внутренней пустоты и безысходности. «Мне так ужасно скверно. Это остается у меня даже после коитуса». Супруга своего, отнюдь не импотентного, она беспрестанно терзает, что он, якобы, должен принести ей облегчение, сказать ей, чем заняться, однако при этом ни одно предложение ей не нравится. «Иногда я балуюсь, как маленький ребенок, тогда мне не скверно. Маленькой девочкой мне иногда позволялось это с гофмейстером моего брата или со слугами, и тогда я была совсем счастлива. Однако чаще всего мать препятствовала мне в телесном задействовании. Поскольку старший и предпочитаемый брат из-за болезни ноги должен был носить шины и не мог много ходить, мне, здоровой, тоже приходилось носить шины и довольствоваться ограничениями ходьбы, чтобы мы оба были в одинаковом положении. Когда я стала старше, так в 11 или 12 лет, мне опять не разрешалось бегать одной, на прогулке я должна была послушно идти рядом со своей толстой и медлительной мамой. Я никогда не могла по-настоящему побушевать. На даче, например, мне никогда не позволялось участвовать в больших вечеринках, повсюду она была со мной и останавливала меня: “Девушка должна оставаться рядом с матерью!” Она была для меня грузилом. Позднее у меня было больше возможностей выпустить пар в танце, и тогда я чувствовала себя совершенно довольной, только потом часто появлялось мучительное, давящее чувство вины, особенно в браке. Я очень страстная и выносливая танцовщица, и часто в танце я словно отдаюсь партнеру, и он словно действительно со мной совокупляется. При этом я ни с кем еще не ощутила любви, только время от времени словно чувство опьянения. Но чаще всего у меня было ощущение, что танец со мной заменяет партнеру коитус. Несмотря на свое чувство вины, сейчас я совсем не придаю этому значения и делаю это хладнокровно, хотя при этом сознаю, что роняю свое достоинство».