Провидение и катастрофа в европейском романе. Мандзони и Достоевский - стр. 37

. Подкрепляя гипотезу соответствующими цитатами из труда Смита, исследователь, недооценивая значение роли Провидения в поэтике Мандзони, все же не дает ответа на вопрос, почему человек, совершивший многочисленные злодеяния, не знавший страха наказания и сожаления о содеянном, столь неожиданно преображается. В конце концов, почему теория Смита не срабатывала раньше и вдруг сработала при встрече с Лючией? Было бы опрометчиво предполагать, что Лючия была единственной жертвой, способной вызывать сочувствие и угрызения совести злодея. Основную движущую силу духовного обращения человека Мандзони возлагает не на те или иные механизмы нравственной природы, рационализированные Просвещением, а все же на Божественное участие. Лючия произносит свой вопрос («почему?»), но не может получить на него точного ответа от своего мучителя. Этот вопрос тут же обретает двух адресатов: кроме Безымённого, он взывает к Небесам. Таким образом, ответом на него становится само по себе обращение Безымённого.

Тем не менее приходится признавать, что даже в более поздней оценке русских исследователей данный эпизод, во-первых, не воспринимается центральным и особо значимым, а, во-вторых, объясняется в терминах исторического реализма и психологизма:

Далее мы попытаемся определить, какие мотивы, типажи и идеи Мандзони могли привлечь внимание Ф.М. Достоевского? В подробном разборе романа «Обрученные» обнаруживается ряд тем и художественных образов, в которых улавливается перекличка со многими ключевыми фигурами и приемами в творчестве Достоевского. Более подробно эти пересечения будут проанализированы в ходе работы; на данном этапе достаточно ограничиться простым перечислением: простодушный чистый герой, невинная душа которого служит камертоном для поступков других людей; страх смерти героя и его «гамлетовское» сомнение о том, что ждет человека за последним порогом; тема хотя бы одного доброго дела, которое может спасти погибшую душу; страдания ребенка и матери.

Главные герои Мандзони – открытый и честный Ренцо, невинная и чистая Лючия – как и герои Достоевского (Сонечка Мармеладова, Алеша Карамазов, Илюшечка, Князь Мышкин) они становятся «посланцами небес» для других персонажей романного мира. Лючия говорит Безымённому: «Бог так многое прощает за одно доброе дело», это фраза имеет параллель к рассказанной Грушенькой в «Братьях Карамазовых» апокрифической легенде о луковке и злой бабе.