Прощай, Германия! - стр. 39
– Не вы назначали меня, – буркнул Эдик, – не вам и…
– А я сниму! – заверил нахального капитана красномордый генерал. – Поверь! Каков наглец! Неделя срока – и ни днем больше! Полетишь с должности под фанфары и с барабанным боем!
Генерал хотел было еще раз ткнуть Громобоева в грудь, но передумал упирать пальцем в боевые орденские колодки и, чуть сместив направление, ткнул в пуговицу кителя.
На Эдика внезапно нахлынуло, сердце бешено заколотилось и в висках запульсировала кровь, его переполнило желание дать в морду, с размаху, с оттягом, завалить на пол и запинать этого мордатого и холеного начальника, брызгающего слюной. В мозгу промелькнула шальная мысль: «Эх, справиться с таким кабаном в честном поединке было бы нелегко, и если по-честному, то практически совсем не реально, но если неожиданно ударить хорошенько коленом по яйцам, и одновременно врезать справа с короткого замаха кулаком по носу, да подсечкой свалить с ног, то, может быть, все получится. Но, пожалуй, за мордобой, за драку с генералом судом чести офицеров не отделаешься – наверняка посадят!»
Капитан подавил внезапно нахлынувшее желание и лишь крепче сжал кулаки.
«А если просто послать на… Беззлобно, как само собой разумеющееся? Сказать небрежно: да пошел ты… И все. И самому почти сразу пойти тоже куда-нибудь подальше, например, обратно в Афган! Ах, досада, война для полка завершена, недавно вывели в Термез родной горнострелковый, возвращаться-то уже некуда… Но можно просто послать, хлопнуть дверью и уйти на гражданку, правда, выслугу на пенсию жалко, ведь осталось всего несколько лет потерпеть этот дурдом…»
Генерал не был ясновидящим, потому не мог прочитать мысли и заметить нахлынувшие чувства распекаемого им офицера и продолжал яростно бушевать:
– Исполнять! Немедленно! Подполковник Орлович, оставайтесь и работайте, можете меня не провожать! – рыкнул генерал в сторону начальника политотдела, хлопнул дверью и, громко топая каблуками сапог, покинул казарму.
В помещении повисла напряженная тишина, такая, что был слышен полет последней мухи под потолком, слишком зажившейся, почти до зимы. За окном продолжал громыхать громогласный голос Никулина, который за что-то распекал поспешивших за ним подручных, прибывших вместе с ним с Дворцовой площади.
Начальник политотдела и весь политический аппарат уставились на Эдика.
– Что скажешь? – спросил подполковник Орлович. – Наговорился? Довыступался? Теперь исполняй приказ! И какой черт дернул тебя болтать о внутрипартийной демократии? Ведь я читал твои краткие наброски, в них не было ни слова…