Прощай, Германия! - стр. 38
Эдик довольно быстро постиг тактику нервной нейтрализации и систематически ее реализовывал: сначала надо пошевелить большими пальцами обеих ног, затем мизинцами, потом оставшимися тремя, снова мизинцами, а в завершение мизинцем и безымянным и так по кругу. Громобоев не успел дойти до третьего упражнения, как генерал не выдержал эффектного молчания и взорвался, словно термоядерная бомба:
– Это не Ленинская комната, это сарай! Это даже не сарай, а хлев! Кто замполит батальона? – задал генерал ехидный и одновременно глупый вопрос, ведь он и без того знал ответ. – Где он? Бездельник!
– Капитан Громобоев, замполит этого батальона, – вякнул фальцетом пропагандист полка.
– Молчать! – рявкнул генерал. – Я не вас спрашиваю!
– Ну, я замполит батальона, – потерянно ответил Эдик.
– А без ну?!
– Я! Заместитель командира танкового батальона по политической части капитан Громобоев.
– Ах, так это и есть тот самый демагог!!! Болтать все мастера, а вот дело делать – на это вас нет! – И генерал ткнул указательным пальцем размером с хорошую сосиску в грудь Эдуарда, как раз в его орденские планки. Ноготь уперся в награды, и генерал, поморщившись, посмотрел на колодку с двумя орденами и медалями. Медаль «За отвагу», видимо, особенно бесила Никулина.
«Ишь, какой отважный нашелся! – мелькнула в голове у генерала мыслишка. – Да я тебя в порошок сотру! В бараний рог сверну!»
– Почему это хлев, товарищ генерал? У нас в Афгане все было гораздо скромнее и хуже… – начал оправдываться Эдик.
– Молчать! Хватит прикрываться своими боевыми заслугами! – яростно визжал Никулин, брызгая слюной. Ему было неприятно, что у него, такого видного, крупного мужчины, год уже как генерала, не было ни одной боевой медали, только несколько юбилейных и за выслугу лет, не говоря уже об ордене. А у этого молодого худосочного выскочки – даже несколько боевых наград.
– Стены и столы покрашены, стулья отремонтированы, новые плакаты на прошлой неделе повесили.
Генерал уперся тяжелым взглядом в капитана, как в пустое место, и смотрел, словно не понимал, что пытается объяснить ему этот никчемный, ничтожный человечек.
– Эй, подполковник! – обратился Никулин к начальнику политотдела. – Даю две недели, нет – неделю, на полное переоформление наглядной агитации. Ясно?
– Так точно! – подобострастно ответил Орлович.
– Мне приказ не ясен, – буркнул Громобоев.
– А вас, капитан Громыхалов…
– Громобоев, – поправил генерала Эдик.
– Какая разница, да хоть Громодуев! А если приказ будет не выполнен, громыхнешь с должности. Я тебе так громов дую!