Прощай, Германия! - стр. 41

Следующим утром в полк примчалась комиссия из округа и ретиво принялась «выкручивать» руки всем, но Эдику особо. Начпо собрал офицеров, положил фуражку на стол, выразительно повел глазами в ее сторону и сам же первым положил в нее червонец. Политотдельцы поняли, не маленькие. Эдуард бросил двадцать рублей, но его заставили добавить еще пятерку.

Застолье, конечно, вряд ли спасло бы Громобоева от скорой расправы. Выручило эхо войны – догнал второй орден Красной Звезды, который свалился как снег на голову. В канун празднования Дня Советской армии и Военно-морского флота СССР из управления кадров сообщили о награде и велели вручить в торжественной обстановке, пригласить школьников и армейскую прессу. Опять повезло!

Полк собрали в клуб, Громобоев пригласил бывшего подчиненного, Героя Советского Союза сержанта запаса из своего батальонного разведывательного взвода Юрку Жукова. Проверяющие политуправленцы были как раз на месте, и старенький полковник, кривя губы, бормоча что-то дежурное, лично вручил Эдуарду орден и даже обнял.

– С тебя причитается, капитан, – пробормотал ненавязчиво проверяющий, пожал руку и похлопал по плечу.

– Служу Советскому Союзу! – ответил Громобоев, сказал несколько слов благодарности правительству и сел на свое место.

Героический сержант запаса Жуков немного косноязычно поведал о том, как воевал батальон, ему долго хлопали, особенно бурно старались солдаты, а потом полчаса фотографировались с Героем. Затем торжественная часть плавно перешла в неофициальную: руководство и заслуженные боевые офицеры полка отправились в командирский зал полковой столовой на банкет. Эдуард решил проверяющих к застолью не звать, чтоб не давать повода наутро снять с должности за пьянство.

Командир полка налил полную кружку водки, положил в нее новенький орден.

– Пей, капитан! До дна!

Громобоев вздохнул, выдохнул, хорошенько отхлебнул и отставил кружку.

– Я же сказал – до дна! – не согласился полковник Плотников и велел допить.

Пришлось подчиниться. Затем пошли тосты сослуживцев, и далее было все как в тумане. Завершилось мероприятие полным провалом памяти.

Глава, в которой Эдик в очередной раз убедился, что армия – это большой сумасшедший дом.

До чего же тяжелый день 2 января! Хуже любого понедельника! Да как же ему не быть тяжелым, ведь двое суток подряд население страны беспробудно пьет, чревоугодничает и безумно веселится: взрослые, словно дети малые, загадывают желания, совершают глупые поступки, шалят и чудят. Но затем бурное веселье сменяется унынием с подсчетом убытков и размышлениями, как дотянуть до январской получки. Каждая семья идет на заметные траты: ведь накануне 31 декабря народ приобретает подарки родственникам и друзьям, сметает с прилавков магазинов все съестное, а затем поглощает за праздничным столом годовую норму дефицита. Съедаются примерно полмиллиона тонн салата «оливье», миллион тонн колбасы и мяса, полмиллиона тонн мандаринов и столько же яблок, выпивается двести миллионов бутылок шампанского (сначала одну бутылку под бой курантов, а вторую ближе к обеду 1 января – ожить, опохмелиться), примерно столько же вина и коньяка, а водки употребляется тройная норма. Если слить горячительные напитки, выпитые за сутки в один водоем, – наверняка получится приличное озеро!