Проиграй мне поцелуй - стр. 40

Я продуваю с треском, и, получается, пролетаю как… фанера над Парижем.

Смотрю невидящим взором в вишневые пуговицы его сюртука. Почему все его костюмы такие тесные? Они же явно сшиты на заказ.

— Наслаждайся, — широко улыбаюсь из последних сил.

Он ничего не отвечает: тасует колоду и, видимо, ожидает когда в моих глазах мелькнет горечь.

Не дождется. Я умею проигрывать. На душе воцаряется тишина — пойду домой, наверное.

— Прекрати это, — кивает он на мои ботинки.

— Переживешь, — пыжусь я. — Последние минуты в моем присутствии.

Я надеюсь, он и впрямь вздрагивает. Надеюсь, что мне не чудится.

— Итак, Помпон…

— Не называй меня этим глупым прозвищем! — взрываюсь я.

— Очевидно, Помпон, — ухмыляется мерзавец, — что я буду называть тебя, Помпон, как мне пожелается, Помпон.

Я отталкиваюсь от стойки, чтобы натянуть пуховик. Пальцы не слушаются, но я их заставлю.

— По поводу того, что должно… случится, если я выиграю. По поводу…

Кровь отливает от моего лица так стремительно, что я, наверное, действительно бледнею.

Прошлой ночью он ни разу не поцеловал меня в губы. Я вспоминала об этом каждый час после того, как вышла из номера. Жалела, что не притянула его насильно к себе. И не жалела в некоторые часы. Пускай… Везувий сам меня поцелует.

А сейчас дело даже не в том, что он выставляет это утешительным призом.

Я перевожу взгляд с Везувия на мрамор, а внутренне отталкиваю шквальные волны страха.

Хотелось бы, чтобы он не читал растерянность и подавленность в моем взгляде так ясно.

Я не в состоянии скрыть реакцию, а его впивающийся взгляд вытягивает из меня все до последних крох эмоций.

— Понятно, — яростно шепчет он, прерываясь на ухмылку, но и та обрывается быстрым спазмом по всему лицу, — очевидно. Все ясно. Ты… А ты даже и не хочешь.

Да, я и «не хочу». Поэтому прибежала в отель, как последняя попрошайка.

— П-прямо тут? — если и порву пуховик ладонями, то пускай. — П-при всех?

— Конечно, нет, Надя, — шепчет Везувий, и выпрямляется так, что швы пиджака трещат достаточно громко для того, чтобы треск достиг моего слуха.

Или я просто слишком близко к нему стою.

— Мы могли бы… — прочищает он горло и вместо того, чтобы продолжить, поглощает мой взгляд.

Я отпускаю застежку куртки.

Мы погружены в безмолвие. Справа трезвонит телефон, гости переговариваются у другого конца стойки, и где-то брякает дверь. А мы все равно остаемся обездвиженными, молчащими и глядящими друг на друга.

— Там есть, — выдавливаю я и указываю пальцев вроде в сторону коридора, — переговорная. Типа того. Отдельная.

Он сжимает мою ладонь в своей, когда соединяет наши руки. Мой нос упирается в его плечо со стороны спины, когда он ведет нас к тому холлу. Нужно объяснить Везувию, какая конкретно часть коридора подразумевалась — ведь он почти что проходит мимо ретро-кабинки — но я бы не смогла разжать рот, даже если бы губы тянули плоскогубцами.