Проиграй мне поцелуй - стр. 36
Что это… что это с его лицом?
Что с ним случилось?!
11. Глава 10 НАДЯ
Вся нижняя часть его лица усеяна белыми квадратами пластыря, а там, где мини-наклейки отсутствуют, виднеются царапинки и ранки с запекшейся кровью.
Кое-где уже чернеет щетина, видимо, отросшая к вечеру.
— Д… — издаю я невнятный набор звуков, — что это произошло?!
Даже плевать, что Родин меня тащит за локоть к дальнему углу фойе. У него половина лица повреждена!
— Мне стоило знать, что ты опять придешь, — срывающимся тоном начинает он, но осекается, когда я сжимаю теплую массивную руку.
— Что это у тебя на лице? Порезы?
— Неудачно побрился, — слишком быстро бросает он. — Что ты здесь делаешь?
Неудачно? Если отрубить себе руку во время заготовки фарша, то это «неудачно» приготовил котлеты?
Родин явно распаляется от моего оторопелого и пристального взгляда, но в последнее мгновение берет себя в руки.
— Ну, за первые полчаса я закончила кроссворд четвертой сложности, — тяну я, — а потом Виталик рассказал…
— Виталик, — повторяет он, словно я упомянула серийного маньяка, — Виталик.
Его взгляд перемещается с одного администратора на следующего, а губы изгибаются жесткой линией.
— Кто из них Виталик, поведай мне, — нетерпеливо требует он.
Мою серию задорных смешков, скрывающих нервозность, он воспринимает привычным образом. Глядит мне в лицо неотрывно.
Ау, кто это завис, как человек с приветом?
Родин вообще замечает, что иногда выпадает из разговора, застывая с немигающим взглядом?
— Он уже, — бодро объясняю, — ушел. У него бабушка уезжает на дачу. Он поможет ей сесть на электричку. К слову, об отъезде. Везувий, нам нужно серьезно поговорить. Если я полечу с тобой во Францию…
— Ни слова, — кончиком носа он задевает мой нос, — про Францию и твою обычную чепуху.
— Что же, — вскидываю я руки, — тогда говорить! О чем?
Какой холодный нос у господина Вулкана. Но в глазах — жар, который вызывает у меня невероятное нетерпение. Даже не знаю, чего я ожидаю. Но так жду! Моя ладонь поднимается, чтобы лишь на миг коснуться царапин на том месте, где должна быть щетина.
Везувий резко отстраняется.
— Хорошо, — приговаривает Родин сбивчиво, — раз пришла, хорошо. Ты… — От перенапряжения он, кажется, краснеет. — Ты, Помпон, просто невероятна, клянусь всем…
— … Всем чем? — переспрашиваю, когда он не продолжает.
Я уже привыкла, что не могу отвести от него взгляд. Только бы научиться получать от этого лишь удовольствия… Но нервозность сковывает даже конечности. От попытки соотнести воспоминания прошлой ночи с реальностью нахождения прямо напротив него у меня шевелятся волосы.