Проиграй мне поцелуй - стр. 29
Черные влажные глаза блестят, Везувий коротко и незло смеется, и выплескивает вино прямо на мою грудь.
Затем он всасывает все, что не вобрала в себя кожа, и я измученно перебираю ногами, потому что жадным ртом и хрипами он снова добирается до междуножья.
Все путается — крутится и вертится — а я чувствую лишь его нахрапистый говор, вибрирующий прямо на моей плоти, и ничего не разобрать — но Везувий однозначно рассержен и увлечен одновременно.
На изгибах ладоней я из последних сил подползаю к краю кровати, когда он снова поднимается, дабы напоить меня.
Удается прихватить головку члена влажными губами, Везувий мешкает лишь пару секунд, но этого достаточно.
Он все-таки сдвигается вправо, но я успеваю лизнуть толстую плоть на конце.
Мужчина сдвигается еще правее, а я ползу туда же.
— Ну, давай, хорошо, — разъяренно кивает Везувий, и проводит рукой по своему лицу, будто царапая. — Я, блядь, не… Я не…
Он наматывает мои волосы на кулак, когда я закрываю глаза и пробую на вкус поверхность ствола, проезжая языком по длине всеми возможными способами, как взбредет в голову.
Недолюбливаю минеты, но сейчас… это возможность почувствовать его, прикоснуться к нему, хотя бы так… все мое тело готово орать от переизбытка ощущений, которые сбиваются в одну мысль:
Я его чувствую. Я поглощаю его. Ласкаю и узнаю. Хочу двигаться и лизать вечно.
Когда он чуть отстраняется, я вынуждена смотреть в его глаза. Везувий превращает мои волосы в неразборчивое месиво, а взмокшее лицо не способно скрыть глубинное переживание растерзанности.
Впадает в странное состояние, когда я стараюсь ублажать его быстрее и сильнее. Ладонь на моей голове теряет твердь, а беспорядочные заходы его вдохов-выдохов перекрывают громкость моего усердного рта. Я думаю… он совсем близко.
— Ты роскошно красива, — путается он в словах, — да, красива, и знаешь это. И ты умна. Хитра. Ты пришла сюда, — его голос истончается, но Везувий тут же исправляется. — Ты просекла, как меня повело от тебя тогда. Пришла сюда и просишь.
Пытаюсь отреагировать на эти бредни, цепляясь потными ладонями за его руку, а он только сжимает мои волосы отчаяннее. Ничего я не «просекла». Он меня бросил в подсобке, а из галереи ушел раньше всех. А как теперь грубо со мной разговаривает…
Не могу надышаться, когда Везувий неожиданно мягко отстраняет меня.
Сижу на пятках, а мир шатается.
Только он, Везувий, в этом мире кажется устройчивым.
— Сюда, вот так. — Он снова тянет мое тело, как пластилиновую куклу, на себя. — Что за черт. У тебя даже киска роскошная, — угрюмо смеется, и похоже, что у Родина тоже насморк.