Пробуждённые сновидений: тибетская йога сна и практика осознанных сновидений на пути внутренней трансформации и постижения истины - стр. 21

Серьёзное изучение осознанных сновидений началось около тридцати лет назад и проходило в рамках исследований состояния сна – одного из разделов психологии. Наиболее известны работой в этой области такие учёные^>8, как Стивен Лаберж, Поль Толи, Харальд фон Моэрс-Мессмер, Джи Скотт Спэрроу и Кейт Херн[7]. Западная психология официально признала верность теории осознанных сновидений лишь в 1980-х годах, когда Лаберж доказал их существование опытным путём. До того момента, даже несмотря на многочисленные свидетельства существования осознанных сновидений, психологи полагали, что сон и бодрствование являются взаимоисключающими состояниями ума. И хотя работа Стивена Лабержа и его коллег способствовала некоторой популяризации осознанных сновидений среди широкой публики, научным исследованиям в этой области на сегодняшний день не уделяется особого внимания. Неохотное принятие психологией теории осознанных сновидений не вызывает удивления. Западная психология является довольно молодой наукой (она появилась лишь 140 лет назад) и всё ещё вынуждена бороться за уважение и признание в научном сообществе. Придерживаясь материалистического подхода, наука всегда с неохотой бралась за исследования, лежащие на обочинах материализма, – например, за исследования ума. Так, учёные, занимающиеся исследованиями в области нейрофизиологии, определяют ум и ментальные события как нечто исключительно материальное – как побочные продукты работы головного мозга, который состоит из вполне материальных нейронов, синапсов, глиальных клеток, нейротрансмиттеров и других подобных составляющих. Согласно такой точке зрения, мысли, чувства и сновидения представляют собой не более чем электрохимические явления, происходящие в головном мозге. Их содержание – например, «Как же мне хорошо!», «Этот пирог великолепен!», «Мне приснился кошмар» – не имеет совершенно никакого значения для химиков, биологов, невропатологов и других учёных, склонных рассматривать ум с исключительно физиологической точки зрения.

Такой подход указывает на нетерпимость к неопределённости. Учёные на самом деле просто не знают, как соотнести события, происходящие в ментальной сфере и в нервной системе. Но вместо того чтобы признать, что в этой ситуации они имеют дело с некоторой неопределённостью, материалисты просто утверждают: то, что невозможно измерить научными методами, – ментальные события – нужно приравнять к тому, что может быть измерено, – активности головного мозга. Ранее в истории развития психологии бихевиористы придерживались такой же точки зрения, приравнивая ментальную активность к внешнему поведению. На самом же деле не существует подтверждений тому, что события субъективного опыта – это то же самое, что соответствующие им процессы, происходящие в головном мозге человека, или вызванные ими формы поведения; поэтому такие утверждения являются антинаучными. Эти утверждения не более чем метафизические умозрительные построения, подаваемые как научные факты и создающие поэтому иллюзию понимания, которая становится препятствием на пути поиска истины. Все утверждения о том, что ментальные события происходят в головном мозге, что такие когнитивные способности, как «знание», «память» и «восприятие» возникают благодаря функционированию нейронов, основаны на идее об идентичности ментальных и неврологических событий. Это то же самое, что «очеловечивать» головной мозг и в то же время не признавать в себе качеств, наделяющих живое существо самосознанием.