Пробуждение спящей красавицы. Психологическая инициация женщины в волшебных сказках - стр. 35
Первый такой опыт – публикация в популярном «глянцевом» журнале на тему кризиса тридцати лет. Когда я, выполняя заказ редактора, написала про закономерности кризиса поздней юности у мужчин, редактор категорически отказался печатать материал в таком виде. Он попросил изменить серьезный стиль на более игривый, интонации этого стиля должны были, вопреки серьезности темы, посылать читателю двойной сигнал типа «нам все нипочем, где наша ни пропадала». Это очень типично для широкого общественного мнения – говорить о смерти и околосмертном опыте шутя. Мне очень хотелось, чтобы статья вышла, потому что я помнила, как тяжело мне самой было переживать свой собственный кризис тридцати, не имея возможности узнать о нем хоть что-то, и поэтому я пошла на то, чтобы переделать стиль. Но редактор снова потребовал изменений: «Вы психолог и должны научить людей, как избежать кризиса, а не пугать их тем, что кризис неизбежен! Иначе для чего нужна психология?»
И вправду, для чего: для того, чтобы предотвращать кризисы, или для того, чтобы помогать проживать?
Второй мой подобный опыт – выступление в телепередачах цикла «Между нами»32. Это еженедельные вечерние передачи, в которых психолог общается в прямом эфире со зрителями на психологические темы. Обычно зрители внимательно воспринимают информацию и задают волнующие их вопросы, связанные с их собственной жизнью. Но совсем иначе они вели себя во время тех передач, в которых я заводила речь о кризисах тридцати и сорока лет. Зрители просто отрицали наличие такого опыта и обвиняли меня в психологической некомпетентности, причем чаще всего роль эксперта брали на себя те зрители, которые представлялись психологами.
Хотя некоторые психологи и психотерапевты считают кризисы шансами жизни, которые «даются» человеку, чтобы пережить трансформацию и сделать переход на новый, более высоко организованный этап развития, проделав сначала внутреннюю разрушительную, а затем созидательную работу, но эта точка зрения мало популярна. Людям свойственно, скорее, удерживать состояние стабильности и всеми силами и средствами избегать критических периодов. Что же касается традиционной медицинской парадигмы, то она также совпадает с господствующей точкой зрения мейнстрима. Медики воспринимают кризис как болезнь и стремятся «бороться» с нею, «истребить» и «уничтожить» симптомы, «одолеть» недуг – здесь сама лексика взята из военной терминологии. Конечная цель такого лечения – продлить период ремиссии и удерживать стабильный период во что бы то ни стало.
Наконец, я имею возможность наблюдать реакции людей на информацию о кризисах на собственных лекциях по психологии развития. Энергетика аудитории резко меняется с позитивной на негативную, как только я начинаю говорить о критических периодах жизненного пути человека. Вот типичные реплики слушателей, в которых за вежливостью вопросительной формы скрывается раздражение: «Скажите, а разве нельзя вообще как-нибудь обойтись без кризисов?», «А то, что вы рассказываете, – научная информация или ваша собственная точка зрения?», «А я что-то не замечал ничего такого в своей жизни. Ну, бывает плохое настроение, так все само собой проходит, с чего вы взяли, что это кризис?» и т. п.