Пробуждающий - стр. 83
Попадая в такт мелодии внутреннего времени, пранаяма пела телу свою колыбельную, замедляя мириады нейронов, но не усыпляя организм. Один древний текст, Сваччанда-тантра, даже указывал точное количество выдохов и вдохов: внешний день содержал двадцать одну тысячу вдохов и выдохов; во время внутреннего «дневного цикла» было шестьсот вдохов – и это простое, не-йогическое дыхание.
Устойчивые потоки Праны и Апаны[104] наполняли его тело, удлиняя, расширяя часы, выкроенные из ткани обыденности. Чувство Времени обновлялось: тело превратилось в дыхание, больше не измеряемое часами.
Медитация установила новый цикл сна и бодрствования, и биологические часы адаптировались к новому расписанию. Корректировка сделала свое дело: теперь он мог увеличить время практики, не сокращая время отдыха. Никто не может бодрствовать по двадцать часов и выполнять высшие пранаямы без адекватного перерыва. Йога Бессмертных была интенсивной, и телу требовалось надлежащее восстановление.
В течение следующих шести месяцев он практиковал по двадцать часов, затем ел и спал мертвецким сном по 12–14 часов. Снов он не видел – все сновидения исчерпывали себя в процессе практики. Просыпаясь, он был готов практиковать снова. Проблема времени решилась, но фактор боли остался.
Скованность, судороги, рези и ломота стали постоянными навязчивыми спутниками, чью раздражающую, мучительную компанию можно было только пережидать. В какой-то момент он понял: сопротивление бесполезно, и просто открыл ворота вторжению войск Боли. Через некоторое время (на самом деле, после нескольких лет занятий Крией) кровообращение стало замедляться, онемение тела усилилось, пока не достигло шеи. А затем… боль ушла. Полностью усвоенная телом и растворенная, как соль в океане, боль насытила свой голод, и организм принял ее: теперь ощущение дискомфорта существовало только в уме. А затем все тело стало разумом, забыв о телесности.
Однако лишь на то, чтобы разогнуть ногу после падмасаны, у него уходило около полутора часов. Оживление всего «земного скафандра» требовало еще больше времени.
…Восемь лет спустя он писал о прикосновении к горизонту, тонкой линии соприкосновения неба с землей, используя романтическую метафору. И все же, эта иллюзорная черта четко разграничивала миры. Разные реалмы пересекались; вдох следовал за выдохом, жизнь встречала смерть. Сознательный ум, подобно лотосу, уходил корнями в питательную почву подсознательного. Со смертью тела путешествие ума продолжалось, и почти всегда разум находил нового носителя. Израсходованные тела снова и снова распадались на элементы, и каждый раз душа должна была проходить обучение заново. Однако существовали способы сохранить цветок развитого сознания и семена всех воспоминаний, не теряя приютившего их тела.