Прима - стр. 10
***
Взяв костыли, я с трудом выбираюсь из такси. Личный водитель, который прежде отвозил и привозил меня, теперь по приказу матери занимается другими делами. Мне тяжело передвигаться с костылями, приходится останавливаться, делать перерывы, а затем снова двигаться дальше. Никогда не думала, что красивая тропинка от ворот до дома превратится для меня в пытку – таксиста не пустили на территорию особняка.
«Чужакам вход закрыт», – гласит правило Анны Евгеньевны, которому я следую на протяжении уже восьми лет.
Спустя пятнадцать минут наконец-то оказываюсь у входных дверей. За спиной раздается рев двигателя, и я вздрагиваю, моментально напрягаясь. Спорткар Глеба. Черный. С раскосыми фарами. Он останавливается практически у лестницы, хотя автостоянка находится дальше, в нижней части двора.
Глеб выходит на улицу и снимает солнцезащитные очки, крутя в пальцах связку ключей. Мой взгляд цепляется за татуировку на тыльной стороне его ладони: несчастная роза, закованная цепями. Никогда не задавалась вопросом, что она означает и зачем он вообще ее сделал, но теперь почему-то становится интересно.
– Ужасно выглядишь, Дашка, – режет он правду-матку.
– Ты тоже, – сухо отвечаю я и больше не смотрю на него, не хочу давать лишний повод для разговоров. С другой стороны, сейчас даже общение с ним мне кажется приятнее, чем пустота больничной палаты.
– К матушке приехала? – Глеб равняется со мной, и я думаю, будь он моим настоящим братом, взял бы пакет, который я с трудом пытаюсь дотащить до своей комнаты. Но это Глеб. Смотреть, как меня размазывает судьба, ему в радость.
– Я знаю, что она в Италии.
– Бросила она тебя, – с его губ слетает усмешка, напоминающая ядовитую стрелу.
– Еще посмотрим, – грубо говорю, правда сама не уверена в своих словах. Я прекрасно знаю, что моя приемная мать не дает никому вторых шансов. А тут такое…
– Если хочешь выжить в этом мире, нужно научиться быть милее, в том числе и со мной, – от внезапных слов, прозвучавших слишком близко от моего уха, я вздрагиваю. Резко поворачиваюсь к нему, но в моем взгляде нет привычного вызова, огня. Я устала. Я разбита. Хочу лечь на кровать и лежать там, пока мир не станет прежним: нога не придет в норму, мать не появится на пороге, чтобы напомнить про взвешивание и постановку, на которую она планирует надеть новенькое платье. Я хочу снова стать нужной, хоть кому-то, хоть каким-то способом.
– Только после смерти, – больше на автомате огрызаюсь я и дергаю ручку входной двери. Глеб перегораживает мне дорогу и в очередной раз окидывает высокомерным взглядом. Сколько себя помню, он всегда смотрел на меня вот так, словно я мусор под его ногами.