Прима - стр. 12

– Не хочу.

– Вы совсем осунулись, это плохо.

– Для кого? – взяв костыли, я шагаю в сторону ванной. И по какой-то проклятой воле судьбы неожиданно натыкаюсь на проходящего по коридору Глеба. Он останавливается, распахивает шире дверь и пересекает порог комнаты, хотя до этого ни разу не заходил ко мне даже поглумиться.

Я окидываю его быстрым взглядом. Короткие кофейный волосы как всегда идеально уложены, виски выбриты, а пробор оставлен ближе к правой стороне – похоже, недавно обновил стрижку.

– Не знал, что ты здесь, – с каким-то удивлением говорит он, закатывая рукава пиджака, из-под которого виднеется белая футболка поло.

– Дарья не покидает комнату уже вторую неделю, – зачем-то вмешивается Агриппина Павловна.

– Решила сдохнуть? – он склоняет голову, пристально рассматривая меня. Его взгляд всегда ощущается как нечто обжигающее, заставляет волоски на всем теле колыхаться. Я до конца не уверена, что это за ощущение, но оно появилось еще в детстве.

Отворачиваюсь, решив промолчать. У меня нет сил противостоять ему, по крайней мере, сейчас. Вчера я увидела в соцсетях, что наши девочки уже прошли итоговую аттестацию, и с тремя подписали контракты. Возможность стать Одеттой в этом году, скорее всего, упущена. Мозгами я понимаю происходящее, но сердце не готово принять реальность. Реальность, в которой для заживления травмы требуется не меньше месяца, и приходится опираться на проклятые костыли, а не парить лебедем по сцене.

– А ты думала, что особенная? – голос Глеба кажется таким громким, он будто разбивается о стены моей спальни. – Выйдите! – он говорит спокойно, но в этом тоне эмоций больше, чем в крике.

Агриппина Павловна тут же подскакивает со своего места и покидает спальню. Мы остаемся один на один. Я и мой мучитель. Ведь именно им стал Глеб.

Гордеев подходит ближе, и наши взгляды встречаются. Этот парень действует похлеще отрезвляющей пощечины. Его глаза, словно бескрайнее море, затягивают и напоминают о прошлом. Нашем. Весьма неприятном прошлом.

– Что? – звучит его детский голос в моей голове, унося в воспоминания.

Идет десятый день с момента моего приезда в новый дом. Мы с мамой обедаем, но ей звонят, и она выходит, оставив меня одну. На тарелке не остается еды, а живот противно урчит. Мне до смерти хочется есть. Настолько, что подкатывает тошнота.

Я глажу живот, пытаясь избавиться от чувства голода, и в этот момент в кухню входит Глеб. У него в руке корка свежеиспеченного хлеба. Золотистая. Невероятно ароматная. Гордеев садится рядом со мной, хотя с момента у фонтана, мы так ни разу и не заговорили.