Приданое для Анжелики - стр. 39
Адриан кинулся в таможню, поймал за рукав мелкого чиновника и сунул тому денег. Спустя полчаса ему выдали исчерпывающие данные по всем кораблям, заходившим в порт в течение трех последних недель. Он добавил ассигнаций, и еще через полчаса ему принесли список пассажиров, прибывших в Бордо. Семейства Беро в нем не значилось. Адриан добавил еще и получил такую исчерпывающую консультацию по морскому и торговому делу, что голова у него пошла кругом.
Но всерьез ему помог лишь один чиновник, поднявшийся из корабельных подмастерьев.
– Я знаю эту шхуну, – уверенно заявил он. – Она еле на плаву держалась. Вода сочилась изо всех щелей.
– Утонуть могла? – встревожился Адриан.
– Вряд ли. – Бывший корабельный подмастерье покачал головой. – Эта шхуна, знаете, как больные бывают. Они и не ходят, и мочатся под себя, а все небо коптят и пять лет, и десять. Поищите ее в Коронье. Если шхуна шла с Мартиники, то застряла она, скорее всего, именно там.
Буквально через полчаса Адриан поднялся на борт одного из самых быстроходных кораблей, стоявших в порту. Деньги, как и всегда, решили все.
Монастырь, спрятанный в горах и окруженный высоченной стеной, оказался маленьким и бедным. Воды вдоволь, но вся родниковая, нестерпимо холодная. Огород внутри стен. За них монашки попадали нечасто – несколько раз в году, когда приходила пора заготовок на зиму.
Но более всего Анжелику поразило другое. Здесь не было ничего такого, о чем вполголоса, на ухо рассказывали сплетницы на Мартинике. В монастыре никого не секли. Тут не было кликушествующих душевнобольных, годами сидящих на цепях, женских любовных пар, многочасовых изощренных наказаний. Ее окружали совершенно нормальные люди!
С другой стороны, было и то, что сразу стало вызывать содрогание в душе девушки. Никаких келий на одну-двух сестер, только четыре общие спальни на двадцать мест каждая. У них на Мартинике так жили только холостые рабы.
Ну и работа!.. В первый день она еле доползла до койки, точнее, до соломенного матраса, уложенного на доски. Лишь на третьи сутки ей хватило сил посчитать часы и увидеть, что рабы у них на плантации отдыхали на полтора часа больше.
– Ты не монашка, Анжелика Беро, – на неважном французском языке сказала ей аббатиса в первый же день. – Ты не обязана делать все так же, как мы. У тебя есть выбор.
Анжелика крепко задумалась. Она не знала, что выбрать. На Мартинике она была редкой красавицей для всех мужчин округи, желанной партией для белых молодых людей, абсолютной госпожой для двух сотен разновозрастных черных, единственной дочерью и наследницей. Девушка ни дня не чувствовала себя такой, как все. У нее просто не было для этого причин. Здесь Анжелика тоже не являлась такой, как все. Эти женщины были монахинями пожизненно, а она стала послушницей всего на четыре года. Вот это и было главным различием. «Всего» – это для них. Для нее четыре года были нестерпимо, невозможно, немыслимо огромным сроком.