Причина его одержимости - стр. 7
– Блядь! Дроны. Быстро в дом.
Ничего еще толком не понимая, бегу вслед за Воржевым младшим.
– Ты сказал нехорошее слово.
– Мне можно. Я взрослый и разозлился. А вот тебе его повторять точно не стоит. – Войдя в дом, Кир опускает Аришу на пол и проказливо дергает за косичку.
– Я и не повторяю, – задирает нос та. – А почему ты разозлился?
– Потому что некоторые нехорошие люди в поисках очередной сенсации забывают, что наша частная жизнь защищена законом.
Что из этой тирады может понять семилетний ребенок – не знаю. Я в свои семь так точно ничего бы не поняла. Но у моей дочери ответ брата, как это ни странно, вопросов не вызывает. Она очень умненькая и догадливая.
– Это журналисты, да?
– Угу. Несколько дней нам придется нелегко, а потом и от нас отстанут. Потерпишь?
Ариша часто-часто кивает, после чего с жаром обнимает Кирилла за пояс – выше просто не достает. Чувствую себя так, будто была с Виктором в той машине. Прислоняюсь к стене. Обхватываю предплечья чуть выше. Скрещенные на груди руки – как пластырь для израненной души. Даже странно, что меня именно сейчас так сильно накрывает. Раньше ведь, без особой надежды что-то исправить, как-то держалась, а тут, когда появился шанс – сдалась.
– Хочешь выпить? – вдруг предлагает Кир.
– Очень, – хмыкаю. – Но я за рулем.
– Ты можешь остаться здесь.
Ариша поднимает головку и мечется взглядом от Кирилла ко мне, от меня – к Кириллу, внимательно вслушиваясь в наш с ним диалог. За это мне Киру глаза хочется выцарапать, ей богу! Ведь согласиться я не могу – уж лучше сразу удавиться, чем провести здесь ночь. Но если откажусь, Ариша подумает, что я опять ее по доброй воле бросаю.
– Мы это чуть позже обсудим, – цежу сквозь зубы.
– Что ж. Тогда я попрошу накрыть на стол.
– А пока хочешь, я покажу тебе свою комнату? – неуверенно предлагает Ари.
– Конечно, – часто-часто киваю я и перевожу взгляд на Кира: – Мы поднимемся.
Я не спрашиваю. Я ставлю Кира в известность. Это моя дочь. И я буду с ней, я буду бороться, что бы ты по этому поводу не думал.
Ариша берет меня за руку. Меня так колбасит, что приходится контролировать силу, с которой я в ответ сжимаю ее маленькую ладошку. Стараюсь прикрутить одержимость, с которой я наблюдаю за каждым жестом моей маленькой девочки, каждым ее порывистым движением, и не плакать от размазывающих эмоций – щемящей нежности и запредельной тоски по упущенному.
– Это моя любимая мягкая игрушка. Тут я делаю уроки. А это мой старый плед. Папа несколько раз хотел его выкинуть. Хорошо, не успел.
Ариша простодушна, как могут быть простодушны лишь дети. Она совершенно не отдает отчета тому, как ее слова могут прозвучать для посторонних. Это я понимаю, что она не смерти отца радуется, а лишь тому, что ее любимая вещь не пострадала, но кто-то другой мог бы интерпретировать ее слова по-своему.