Предать сердце. Спасти сына - стр. 15

Потому что нет такой цены, которая была бы слишком высока за жизнь моего сына.

Неделя в банке пролетела как один бесконечный день, растянутый во времени, словно кадры замедленной съёмки, где каждая секунда превращается в мучительную вечность. Каждое утро я просыпалась с первыми лучами солнца, ещё до звонка будильника – измотанная кошмарами, в которых Денис исчезал в бездонной темноте, а я бежала за ним, разрывая лёгкие от крика, но никак не могла догнать, ноги словно увязали в вязком, засасывающем болоте. Я просыпалась с колотящимся сердцем и мокрым от слёз лицом, с невыносимым чувством беспомощности, разъедающим душу словно кислота. Каждый вечер возвращалась домой с гудящей головой, в которой пульсировала боль, и ощущением невидимого ножа у горла, готового в любой момент оборвать тонкую нить моей жизни – и что страшнее, жизни моего сына.

Я старалась работать безупречно, с исступлённым упорством вникая в хитросплетения банковской документации, впитывая информацию с жадностью умирающего от жажды, но при этом не привлекать лишнего внимания, словно тень, скользящая по стенам. Улыбалась коллегам фальшивой, приклеенной улыбкой, от которой болели мышцы лица, запоминала имена, поддерживала светские беседы на корпоративной кухне о погоде и последних фильмах, будто меня на самом деле интересовали эти пустые разговоры – всё, как в изощрённой театральной постановке, где от моей актёрской игры зависела не победа на кинофестивале, а жизнь самого дорогого человека, всего моего мира.

Синяки постепенно бледнели, превращаясь из жутких фиолетово-чёрных пятен в желтовато-зелёные разводы, напоминающие болотную тину, но каждое утро я всё равно тщательно маскировала их макияжем, слой за слоем, превращая лицо в безупречную фарфоровую маску. А под деловыми костюмами, словно под доспехами, скрывались ещё не зажившие рубцы и ссадины – немые свидетели моего кошмара, напоминавшие о себе резкой болью при каждом неосторожном движении.

Роман, казалось, всегда находился рядом, словно преследовал меня, но не зловеще, а с какой-то трагической неизбежностью – то случайно сталкивался в коридоре, провожая взглядом, в котором читалось что-то большее, чем профессиональный интерес, отчего внутри рождалось странное, почти забытое тепло; то заходил проверить, как я осваиваюсь, принося с собой аромат дорогого одеколона с нотами сандала и морской свежести, напоминающий о жизни, которой у меня никогда не было и не будет. Его внимание было ненавязчивым, но постоянным, будто невидимая нить связывала нас, даже когда мы находились в разных концах здания, и от этой мысли у меня сжималось сердце в болезненном спазме – ведь эту нить мне предстояло безжалостно оборвать.