Правила боя. Исток - стр. 42
Сворн сперва протянул руку, потом передумал, отдернул ладонь и обнял меня.
– Я тут тебе подарок смастерил. – Он протянул мне шнурок с деревянным оберегом. На обереге был любовно вырезан велманский узор. Я нерешительно взяла подарок. Потом сняла с шеи инесскую глиняную бусину.
– Отдариваешься, значит? – горько спросил парень.
– Так будет лучше. Спасибо, побратим.
– Удачи, посестрица.
Однажды я пожалею об этом.
Я завязала на шее кожаный шнурок оберега, зная, что никогда не потеряю, а если снимут, то только силой.
3
Луна висела в предрассветном ярко-синем небе на западе. На востоке пролитым молоком расползался рассвет, на фоне которого темной громадой встала Роканская крепь. Листва деревьев, будто напитавшись лунным светом, мерцала потусторонней зеленью, шевелясь под слабым ветерком.
Прибытие в большие поселения всегда подгадывали к рассвету. Путешественники вполне могли выспаться и на барже, а наутро могли заниматься своими делами, не теряя времени. Народ уже начал просыпаться, ворочаться на сукне отрезов, зевать. Кто-то вез с собой слуг, и слуги уже двигались бесшумными тенями, таская воду – ополоснуться, одежу – сменить дорожный костюм на городское платье. Тем, кто путь в Роканке не заканчивал, нужно накормить и напоить лошадей перед дорогой.
Я откинула покрывало и поежилась – согретого теплой шерстью тела тут же коснулся свежий ветерок, с трудом подавив желание нырнуть обратно и не вылезать, пока не стукнут о причал сходни, не зацокают копыта. Подхватив ближайшее ведро, я бросила его за борт и уже почти подтянула к себе, когда рядом раздалось бодрое журчание. Я повернула голову. Парень заспанно улыбнулся, стряхнул прилипчивые капли со своего достоинства и сунул его в штаны. Умываться водой Урмалы мне расхотелось, но, совладав с желанием бросить полное ведро в воду вместе с веревкой, я вручила его парню, испортившему мне удовольствие. Он поблагодарил. Сочтя месть свершившейся, я побрела в трюм. Искать колдуна здесь бесполезно. Майорин был знаком со смотрящим баржи, и тот пригласил его к себе в отдельную клетушку в трюме.
Кони волновались, они чувствовали окружающую их воду и рвали повода. Собственно, колдун и нужен был для того, чтобы успокоить взбесившуюся животину или унять хвори людей. В гипотетическое нападение разбойников мало кто верил. Впрочем, за помощь смотрящему половину проездной платы Майорину простили.
Пеструшка, сонная от чар, даже не особо скребла копытами по полу, почуяв меня. Сиротливо заржала Стрелка, но стоило засыпать в кормушку овса, успокоилась, жадно заглатывая корм. Овес, размоченный водой, прилип к розовому носу, сделав лошадь колдуна еще больше похожей на поросенка. Жадная Пеструшка ухватила меня за карман куртки, мерзавка почуяла, что там припрятан кусок хлеба – думала побаловать норовистую лошадку, когда сойдем на берег. Благополучно.