Повесть о доме Тайра - стр. 62
Так говорил князь Сигэмори, и Правитель-инок, как видно рассудив, что сын прав, отказался от мысли в ту же ночь казнить дайнагона.
Затем князь Сигэмори вышел к главным воротам и, обратившись к самураям, сказал:
– Смотрите не вздумайте погубить дайнагона, даже если Правитель-инок прикажет! В пылу гнева он бывает опрометчив, но потом сам же непременно пожалеет об этом. Если сотворите неправедное дело, пеняйте на себя!
Так сказал Сигэмори, и самураи задрожали от страха. И еще он добавил:
– Нынче утром Канэясу и Цунэтоо жестоко обошлись с дайнагоном. Как объяснить такой их поступок? Знали ведь, что от меня это не скроешь, как же не убоялись? Таковы они все, мужланы!.. – И, оставив трепещущих Канэясу и Цунэтоо, князь Сигэмори возвратился в свою усадьбу Комацу.
Меж тем слуги дайнагона прибежали обратно в его усадьбу, что находилась на пересечении дорог Накамикадо и Карасумару. Узнав о случившемся, супруга дайнагона и все женщины в доме запричитали и заплакали в голос.
– Сюда уже посланы самураи! Мы слыхали, что и молодого господина, и младших детей – всех схватят… Скорее, скорее спасайтесь, бегите куда глаза глядят! – кричали слуги, и супруга дайнагона ответила:
– Дело не в том, грозит мне опасность или нет; зачем жить, когда случилось такое горе? Умереть вместе с мужем этой же ночью, как исчезает роса с рассветом, – вот единственное мое желание… Но больно и горько думать, что сегодня утром я в последний раз видела мужа и не знала об этом! – С этими словами она упала на землю и зарыдала.
Но вот разнеслась весть, что самураи уже неподалеку. Немыслимо было обрекать себя и детей на новый позор и горе, и потому госпожа села в карету вместе с детьми – восьмилетним сыном и десятилетней дочерью – и велела ехать сама не зная куда. Но надо было принять решение, и они пустились по дороге Омия на север и приехали к храму Лес Облаков, Унрин, в окрестностях Северной горы, Китаяма. Высадив мать с детьми вблизи монашеских келий, провожатые, опасаясь за свою жизнь, поспешно простились и уехали.
Нетрудно вообразить, что творилось на сердце у бедной женщины, когда осталась она одна с малыми детьми, всеми покинутая, в горестном одиночестве! Вечерело, и, глядя, как постепенно заходит солнце, она думала о том, что этот день – последний для дайнагона, и ей казалось, что и ее жизнь тоже вот-вот оборвется…
В прежней ее усадьбе осталось множество слуг и служанок, но не нашлось никого, кто толком убрал бы вещи или хотя бы закрыл ворота. Множество лошадей стояло в конюшнях, но не было никого, кто задал бы им корм. Еще вчера у ворот ее дома теснились экипажи, в покоях толпились гости, забавлялись и веселились, плясали и развлекались. В целом свете ничто ее не страшило, люди при ней и слова-то громко сказать не смели… Одна ночь – и все изменилось, и воочию раскрылась ей истина: «Все, что цветет, неизбежно увянет!» Вот когда в полной мере уразумела она слова, начертанные кистью правителя земли Овари Асацуной из рода Оэ