Повелитель и пешка - стр. 69
Обр потихоньку выбрался из каморы, поглядел на серое море, на десяток больших и малых карбасов, качавшихся у причала, решительно повернулся ко всему этому спиной, подставил лицо мягкому южному ветру и зашагал прочь по единственной улице.
Да и не улица это была вовсе. Так, одно название. С одной стороны растянутые на козлах сети, кочки, низкие кустики козьей ивы, за кустами – дюны в пучках жесткой, ко всему привыкшей травы. С другой – приземистые дома, похожие на пузатые черные лодьи, как попало выброшенные на изрытый оврагами берег.
При домах чахлые огороды. На здешнем песке все росло плохо.
Изгороди хлипкие, две жердины вдоль, десяток потоньше, наискосок. Видно, городили не от людей, а от коз. Коров в Угорах не держали. Хороших покосов не было, а покладистые здешние козы соглашались глодать не только иву, но и сосновые ветки. Сразу за деревней начинался лес, в котором этого добра хватало. В общем, все как в Усолье. Вот только дома похуже, черепичных крыш нигде не увидишь, все кроют осиновой дранью. И почему-то никто ничего не запирает. Так, накинут щеколду, чтоб козы не разбежались. Хорт мог бы в одну ночь обчистить всю деревню. Даже собаки тут… Лохматые, пыльные, ленивые твари. Брешут только от скуки. Не-ет, в родном Усолье не то. В тех же Белых Камнях у каждой двери по семь замков, заборы такие, что три дня оборону держать можно, а собачки любого порвут, только дай им волю.
И девки здесь лиц не заматывают. Простоволосые, ясное дело, не ходят, но всякая норовит подвязаться покрасивше, на свой манер.
Вспомнив о девках, Обр тут же увидел одну, поднимавшуюся от колодца в овражке. Колодец этот, единственный, поил всю деревню. Вода в нем была невкусная, а после сильных бурь так и вовсе горькая. Но здешние привыкли, не замечали. Девка, согнувшись, тащила коромысло с двумя здоровенными ведрами. Хорошая примета! Значит, будет ему удача.
Хорт не раз видал, как в Усолье бабы по полчаса болтают, покачивая на плече коромысло с этакой тяжестью. Но встречная девица так бы не смогла. Уж очень хлипкая. Не поймешь, то ли ведра ее вперед тянут, то ли она их. Того и гляди переломится.
Приглядевшись, он выругался, скатился по крутой песчаной тропке, ухватил упруго качнувшееся коромысло, с натугой поднял, утвердил у себя на плече. Скривился, наскоро оглянулся, не видит ли кто. Носить воду – дело бабское, а для Хорта так и вовсе зазорное. Увидят – засмеют.
А дурочка обрадовалась, засияла как солнышко.
– Ты ко мне шел, да?
Обр поглядел на небо, без нужды поправил коромысло.
– Так мой дом в другой стороне. Только к нам нельзя. Тетенька Костылиха рассердится.