Потому что ты моя - стр. 45

Смеюсь сам себе под нос и пихаю носком чемодан. Ною, как телка. Бешу сам себя. Че, неужели не прорвусь? Одинокий волк, все дела. Спускаюсь с чемоданом наперевес. Все, на хер. Заберу ключи от тачки, раз папа любезно их предложил. Пока и без «бэхи» обхожусь нормально, но мало ли — точно не помешает. Громко приземляю чемодан на паркет и боковым зрением цепляю движение. На кухне. В доме. Где я один.

В теле напрягается каждая мышца, готовая к бою. Я вскидываю голову и с разгона врезаюсь взглядом в испуганное лицо Сони, которая стоит у раковины со стаканом воды. И это какой-то оживший кошмар. Все окрашивается в красный. По ушам бьет сигнал тревоги. Я, как тот Терминатор, готов убивать. Отпихиваю чемодан в сторону и размашистым шагом приближаюсь к ней, пока та вжимается в стол и сливается по цвету с белыми кухонными шкафами.

— Ты, блять, реально прикалываешься? — с ходу ору я на нее верхними децибелами. — Какого хера ты здесь делаешь? Отец здесь? Сказал, что улетел, чтобы с тобой тусить? За дурака меня держите?

Мгновение, и я уже нависаю над ней. Вырываю стакан и швыряю его в стену, а сука-Соня зажмуривается от звона стекла, что разлетается повсюду. И это я пугаю ее.

— Владимира нет, — шепчет с закрытыми глазами. — У меня затопило квартиру, и я… мне некуда… он предложил…

Да, блять! Просто растерзать до мяса хочется ее, уничтожить, стереть с лица земли, чтобы не мозолила глаза больше. Чтобы не рядился в костюмы, лишь бы одним глазом взглянуть, сука, на нее.

Ненавижу.

Хочу.

Сука.

Соня вздергивает подбородок, смотрит на меня в упор, выдыхает и говорит спокойнее:

— Я не знала, что ты будешь здесь, собиралась утром уйти, но уйду сейчас и…

— Стоять! — давлю сквозь зубы что-то злое, колючее. — Не знала? Снова? Не ври мне. Если ты провоцируешь меня, то у тебя отлично выходит! — не могу контролировать, голос срывается на крик, а Соня кривит маленький нос в веснушках, будто больно ей. А мне, блять, вообще каково? — Ты, блять, падаешь в моих глазах все ниже и ниже. Я думал, совесть, может, проснется, съебешься наконец. Но, видимо, нет? И как мне называть тебя после скачек на члене моего отца? Мамой? Да я лучше сдохну, чем назову так шлюху, которая…

— Я никогда не спала с Владимиром! Ни с кем не спала... Ты был у меня единственным! — кричит мне в лицо Соня, едва не цепляя своими губами мои, а мне кажется, что она прямо под ухом взрывает гранату. Иначе почему у меня будто башку сносит, и я ничего не соображаю?

Щеки у нее раскраснелись, губы тоже горят. Она тяжело дышит — не смыкает их. В широко распахнутых глазах стоят слезы.