Посторожишь моего сторожа? - стр. 33
– Да как ты можешь говорить о человеке, которого не знаешь? – воскликнула она. – Ты ничего о нем не знаешь!
– О, да, ничего! Зато ты его хорошо знаешь, Катишь, а? Он милый, пушистый, добрый и все такое прочее! Они все такие, пока до дела не дойдет! Я его не знаю… Не хватает еще, чтобы я его знал! Милый, пушистый «Берти». Я навел справки о его семейке. Ты знаешь, что это такое – его семейка? Мать руки целовала их лидеру. Отец жертвовал деньгами. Знаешь, что писал его отец? Знаешь, что он написал? С каким восторгом его папаша писал о лагерях, размышлял, какие казни выгоднее и сколько можно уничтожать в лагерях ежедневно! И ты думаешь, сын чем-то лучше? Как отец гнида последняя, такой и сын, могу поспорить! А ты губу раскатала, оправдываешь: «Ах, он такой хороший!» Да, хороший! Как форму красивенькую снимет и ручки от крови отмоет, так сразу и хорошим станет! Почитай, с каким удовольствием в семье его рассуждали о казнях! Это уже давно не фантазии! У меня были друзья, которые узнали это на собственном примере. А твой хороший и милый, может быть, их арестовывал, допрашивал их, мучил их! Это уже давно не просто слова, не чьи-то размышления, – это наша жизнь! Почитай, получи сама удовольствие! А потом помечтай о нем ночью, если совесть позволит! На вот, возьми!
С наслаждением он швырнул ей в лицо пожелтевшую газетную вырезку. Опешив более от слов, чем от удара, она застыла, и не знала, что ответить, и злилась тоже, считая себя незаслуженно обиженной.
– Ты просто… ужасный идиот, – наконец произнесла она.
Она не запомнила, как вернулась домой, одна ли она шла или ее провожал Митя. Она очнулась в своей спальне, за чтением; читала, половины не понимая и часто возвращаясь в начало абзаца. Жаннетт, что зашла к ней после полуночи, присела на кровать и обняла ее голову.
– Почему в мире так много несправедливости?
Жаннетт еле слышно вздохнула.
– Почему нельзя жить спокойно? Зачем мы мучаем друг друга? Ради чего?
– Этот мир… он разрушается, милая.
– Но почему?
– Потому что больше нет Бога, и некому нас защитить. А мы слишком слабы, чтобы не мучить друг друга. – Помолчав немного, она добавила: – Этот юноша, Дмитрий, не принесет тебе счастья. Оставь его, пока не пожалела.
– Не хочу.
– Но ты его не любишь.
– Ну и что?
Жаннетт промолчала.
– Любовь – это большая боль, – сказала она. – Быть может, в чем-то ты и права. Любовь тоже хорошим не закончится.
И аккуратно Жаннетт разжала ее кулак и взяла у нее старый листок.
Митя долго не появлялся; позвонил лишь 24-го числа, чтобы спросить о самочувствии Кати. Лежа в постели, накрывшись двумя одеялами, она за металлическим шумом пыталась расслышать его странно неровный и обеспокоенный голос.