«Посмотрим, кто кого переупрямит…» - стр. 6
Первые четыре письма – из Киева, от сентября-октября 1919 года. В них, да еще в известном письме[5] самого О. М. из Феодосии в Киев от 5/18 декабря того же года – драма влюбленных людей, разлученных вихрями Гражданской войны, истово рвущихся друг к другу, но боящихся, каждый, рисков своего первого шага навстречу. Взамен жизнь предложила им полуторагодовую разлуку – испытание, которое они выдержали.
Столь старинные письма, к тому же в весьма плохом физическом состоянии, хранились, по-видимому, отдельно от остальных: они – единственные письма Н. Я., сохранившиеся в АМ. Ввод их в научный оборот начал А. Г. Мец, поместивший всю подборку – в качестве приложения – в третий том “Полного собрания сочинений и писем” Осипа Мандельштама[6]. По всей видимости, он пользовался микрофильмом Принстонской коллекции, что не позволило ему прочесть эти письма в большем объеме и с большей точностью. Так что для нашего издания эти письма подготовлены заново.
Спустя десятилетие – следующий эпистолярный след. Это сохранившаяся у Павла Лукницкого телеграмма от 27 мая 1929 года – одно из бесчисленных звеньев той грандиозной “Битвы под Уленшпигелем”, что разразилась в 1928–1930 годах и разрешилась “Четвертой прозой”. По ходу этой битвы Н. Я. оказалась в Ленинграде, где поднимала на бой питерских друзей-писателей.
Шестой эпистолярий – письмо Н. Я. мужу от 19 ноября 1931 года, написанное из Боткинской больницы в ответ на его письма этих дней. Как и письма 1919 года, оно сохранилось в АМ, видимо, затерявшись среди писем самого О. М. Это письмо как таковое публикуется впервые.
Следующие пять писем Н. Я. к О. М. написаны на стыке 1935–1936 годов, когда оба корреспондента были вне Воронежа: О. Э. – в Тамбове, в нервном санатории, а Н. Я. – в Москве, хлопоча по делам мужа. Эти письма, как никакие другие, манифестируют те удивительные равенство и взаимозаменяемость, которые стали нормой для этой пары, видимо, еще с конца 1920-х годов. Приводятся, однако, не сами письма целиком, а лишь цитаты из них, содержащиеся в написанной по их поводу статье Р. Тименчика[7]. Местонахождение оригиналов писем при этом не раскрывается, а время раскрытия этой тайны, согласно воле владельца, тоже. Так что, хотя аутентичность писем сомнений не вызывает, их происхождение – с легким привкусом загадочности.
Самое последнее письмо – написанное еще при жизни О. М., но так и не отправленное ему в лагерь. С объяснением всех обстоятельств оно помещено Н. Я. во “Вторую книгу” в качестве заключительной главы (“Последнее письмо”). Оригинал – в АМ, в Принстоне.