Последний канцлер - стр. 7
Горчаков: Стал, стал. Уже почитай третий год как Каподистрию наш государь отправил «поправлять здоровье» на воды. Вот скажи, Пушкин, как так получается, что полнейшая серость, человек, ненавидящий любое проявление свободы, даже любой намек на нее, который, пока живет здесь, даже не удосужился нормально выучиться говорить по-русски, оказывается у руля? И где? В министерстве иностранных дел Российской империи! Мало того, что он смотрит в рот Миттерниху, он еще и защищает по большей степени интересы не России, а Австрии и Пруссии! Был Каподистрия, который ему противостоял, да и того убрали. С ума сойти. Два главных лица в министерстве – один немец, другой грек. И грек по какой-то нелепой случайности ратует за Россию.
Пушкин: Православный все же.
Горчаков: Ну, допустим. Но все равно, если вдуматься, полный нонсенс, как любят говорить англичане… Да хватит уже прикормку изводить! Ты, видимо, хочешь, чтобы рыба сама от обжорства кверху пузом повсплывала?
Пушкин: А что, это способ.
Горчаков: Не умничай. Закинь удочку подальше.
(Пушкин встает, пытается вытащить из воды леску, но оказывается, что крючок зацепился за что-то).
Пушкин: Ну ее к черту совсем! Зацепилась!
Горчаков: Ну так отцепи!
Пушкин: Как я ее отцеплю?
Горчаков: Филиппа своего пошли.
Пушкин (озираясь): А где он?
Горчаков: Должно быть, за хворостом ушел.
Пушкин: А черт! Что делать?
Горчаков: Сам в воду полезай.
(Пушкин плюет с досады, потом снимает штаны и рубашку, лезет в реку. Пытается нащупать крючок, потом поскальзывается и падает в воду. Начинает, отфыркиваясь, плавать).
Горчаков: Ну вот, теперь купаться затеял!
Пушкин: Эх, хорошо! Освежает!
Горчаков (швыряясь в него подкормкой): Всю рыбу распугал, медведь неуклюжий!
Пушкин: Медведь – не хорек, зверь уважаемый. А что же государь не выгонит этого Нессельроде, если от него вред один?
Горчаков: Сам бы хотел ответить на этот вопрос. Вот, слушай анекдот. Представь, этого Нессельроде еще лет в 10 записали во флот. Ну, окончил он гимназию, приехал в Россию, карьеру делать. И тут выяснилось, что у него жуткая, хроническая морская болезнь. Убиенный государь Павел был большой поклонник прусского уклада, и вместо того, чтобы выгнать дохляка-пруссака, наоборот, приблизил к себе. И определил… курам на смех!.. в кавалерию!
Пушкин: Надо полагать, кавалериста из него тоже не вышло?
Горчаков: Еще бы. Наш кавалерист в политику подался, поехал в Германию в качестве российского посланника и стал методично натравливать Россию на Францию и наоборот.
Пушкин: И что?
Горчаков: Натравил. За это его очень в Европе уважают.