Размер шрифта
-
+
Последний Иерусалимский дневник - стр. 4
в нём живу я и с ним заодно,
а что я – ископаемый тип,
я почувствовал очень давно.
«Когда евреи, головы клоня…»
Когда евреи, головы клоня,
благодарят незримого Творца,
то чувство гложет изредка меня,
что я меж них – паршивая овца.
«Не отвлекаясь на подробности…»
Не отвлекаясь на подробности,
скажу, что я бы, будь у власти —
пособие по неспособности
платил лентяям разной масти.
«Мы душевно – отнюдь не калеки…»
Мы душевно – отнюдь не калеки,
но не стоит сгибаться в поклонах:
дремлет варвар в любом человеке,
а проснуться готов – в миллионах.
«Увядание естественно…»
Увядание естественно —
мир безжалостно жесток,
только видеть очень бедственно
усыхающий цветок.
«И был я уязвим со всех сторон…»
И был я уязвим со всех сторон,
хоть жил, почти того не замечая,
а нынче я в еврействе растворён,
как сахар в чашке налитого чая.
«Напрасно нас пугает бездна…»
Напрасно нас пугает бездна —
в ней очень виды хороши,
туда заглядывать полезно
для укрепления души.
«С валютою не снятся мне мешки…»
С валютою не снятся мне мешки,
в достатке я живу, хоть не богато;
оплот моей свободы – те стишки,
которые в тюрьму свели когда-то.
«При жизни в сумасшедшем доме…»
При жизни в сумасшедшем доме
с его различными акцентами
разумно всё на свете, кроме
серьёзных споров с пациентами.
«Пока тупая сила правит миром…»
Пока тупая сила правит миром,
и ложь весьма успешно служит ей,
не надо ждать ни кацам, ни шапирам
ни тихих лет, ни даже светлых дней.
«Я часто про себя пишу неряшливо…»
Я часто про себя пишу неряшливо
и грустен, как весёлая вдова,
мне жалко про себя, такого зряшного,
отыскивать высокие слова.
«Я раньше никогда бы не подумал…»
Я раньше никогда бы не подумал,
что всё так переменится на свете,
и жизни обаятельного шума
достаточно мне будет в интернете.
«Учусь я у власти умению жить…»
Учусь я у власти умению жить,
завидны апломб и нахальство,
талантом в чужие штаны наложить
всегда отличалось начальство.
«Сегодня говорю я, что всегда…»
Сегодня говорю я, что всегда,
когда уходят царственные лица:
ещё один ушёл из-под суда,
который непременно состоится.
«Слова – сродни случайному лучу…»
Слова – сродни случайному лучу —
приходят без резонов никаких;
стихи я не пишу, а бормочу,
лишь после я записываю их.
«Шёл двадцать первый век уже. Смеркалось…»
Шёл двадцать первый век уже. Смеркалось.
Такого я не знал ещё дотоле:
весь день во мне угрюмо тлела жалость —
подряд ко всем, кто ссучился в неволе.
«В итоге благодарен я судьбе…»
В итоге благодарен я судьбе —
она меня пугала направлением,
а я не упирался с ней в борьбе,
но просто изменял её велениям.
«Я жизнь мою не мыслю без того…»
Страница 4