Последние дни Нового Парижа - стр. 15
Теперь, когда демоны были здесь, внимательный наблюдатель мог обнаружить, что адские существа столь же напуганы, как и их армейские надзиратели, и в невозможном Париже они оказались такими же заложниками ситуации, как и все прочие. Они пришли, но никто не видел, чтобы они уходили обратно в свой мир. Спрятавшись вблизи какого-нибудь логова – иной раз самые храбрые или склонные к самоубийству шпионы-люди так делали, – можно было услышать, как они рыдают по Геенне, которая, похоже, оказалась навсегда для них закрыта благодаря стараниям некомпетентных демонологов.
И еще можно было в конце концов понять, что живое искусство на улицах города их пугает. Манифы вынуждали демонов убегать, если превосходили их числом, а в противном случае адские твари шли в атаку не без нервного трепета.
– Это не демоны, – сказал Тибо своим товарищам той ночью на крыше, пока они рассматривали «адских» существ внизу. – Это манифы.
Живые образы. Изображения демонов и их жертв. И даже не разумные, как большая часть ожившего искусства Нового Парижа, но повторяющие одно и то же, как машины.
– Нет! – воскликнул Пьер, убирая нацеленную в окно винтовку. – Ну что за бред сивой кобылы… – сказал он и прицелился опять. Но не выстрелил, и его товарищи смотрели, как сцена повторяется снова, пока Элиза осторожным движением не вынудила его опустить оружие.
Тибо шепчет, обращаясь к тем, кого больше нет.
Сейчас ночь, но он продолжает идти. Он хочет увидеть, как Париж превратится в набросок, нарисованный холодным воздухом и резкими чернильными штрихами темноты на фоне белого камня. И потому он идет по полуразрушенным улицам, пока не восходит луна, а потом закрывает глаза и продолжает идти, позволяя подсознанию направить себя в какой-нибудь заброшенный дом, где безопасно. «Я посплю часок, – думает он. – Два, три часа, только и всего».
Когда пальцы касаются дерева, он открывает глаза. Выбивает дверь. Под ногами хлюпает гнилой ковер. Тибо идет вперед с винтовкой наготове.
С каминной доски в большой гостиной за ним наблюдает видение глазами мармозетки. Строит гримасы. С серповидных когтей капает кровь. На полу лицом в одной из луж лежит утопленница. Тибо видит ее лопатки, покрытые веснушками, и внезапный всплеск интуиции подсказывает, что животное ждет, пока труп сгниет.
По ночам он должен вести себя тихо – в особенности этой, последней ночью, – но его охватывает ярость солдата, потерпевшего поражение. Он наводит винтовку на плотоядную обезьянку.
Существо колеблется, как обычно случается с манифами, которые сталкиваются с Тибо. Он отключает волю и стреляет, как сюрреалист.