Порубежники. Далеко от Москвы - стр. 68
– Вот это верно сказано. – поддержал его чиновник. Он строго погрозил пальцем и даже топнул ногой для пущей острастки. – А то ишь, гляди, взъерошились! Чего возомнили? Вы царёво войско. А кто шибко своеволен, так путь чист. Пущай ступает дале на денежном окладе жить. Уразумели?
Дворяне притихли. Речь Фёдора их не слишком убедила, но вот угроза подьячего остудила даже самых дерзких. После стольких лет ожиданий никто не хотел остаться без поместья из-за глупого упрямства. А чужак? Ну так что ж, это не впервой. Сколько их было таких, чванливых, важных, гонористых. Сгинет в первой же стычке и всех дел.
– Ладно, братцы, хорош булга́читься38! – По ступенькам на гульбище легко взбежал Никита Шелгунов. – Цыплят, их ведь по осени считают, верно? Так что поглядим, каков Фёдор Степанович в деле, там и видно будет. А покуда неча бузу разводить.
Фёдор в благодарность едва заметно кивнул Шелгунову, тот в ответ лишь равнодушно усмехнулся – не ради тебя, мол, старался.
– Десятники есть средь вас? – выкрикнул подьячий, спеша увести разговор в другое русло. На гульбище к Шелгунову молча поднялись Жихарь, Развалихин, Насекин, Демьян Рогожин и Гришка Ладыжников. Окинув их беглым взглядом, чиновник разочарованно вздохнул. – Маловато будет… Нынче семьдесят два дворянина обверстаем. Так что ещё один надобен. Фёдор Степанович, ставь, коли ты сотник.
– Разберёмся, поглядим. – уклончиво ответил Фёдор. – Не спехом дело спорится, а толком. Где я нынче доброго десятника возьму, коль не знаю никого?
– Положено так. – мягко настоял подьячий.
– Ну, коли положено… – Клыков побежал взглядом по толпе и вдруг удивлённо округлил глаза. – О, Кудеяр. А ты здесь каким ветром?
Осторожно раздвинув переднюю шеренгу, из людской гущи вышел Тишенков. Смущённо пряча глаза, он шагнул на первую ступеньку лестницы, но дальше не пошёл.
– Да вот, Фёдор Степанович, тоже одворяниться хочу. – Едва слышно признался он, не поднимая головы.
– Вот тебе раз. Это как же?
Кудеяр промолчал. Ибо как объяснить, что затея с конями, ради которой он ушёл от князя, рассыпалась в прах, даже не успев начаться? Ведь местный ростовщик запросил лихву в полную сумму каждый месяц. То есть, взяв сейчас десять рублей серебром, на исходе ноября Тишенков должен был отдать уже двадцать. А если бы пришлось просить отсрочку, к концу декабря долг вырос бы до сорока. При таких раскладах торговля жеребцами теряла всякий смысл, но Свист про это даже слушать не хотел и твёрдо стоял на своём: либо Кудеяр платит за коней вперёд, либо барыш делить будут в семь долей шайке против трёх Тишенкову. Так что предстояло либо влезать в кабалу, с которой не расплатиться, либо изыскать способ надавить на Свиста, чтобы он пошел на уступки.