Порубежники. Далеко от Москвы - стр. 67
– Ладно, на себя глянь. Будто не знаем, каков ты безгрешнец. – беззлобно огрызнулся Насекин и тут же встрепенулся, что-то вспомнив. – Ой, братцы, смех какой был. Как-то раз пентюх этот по шалому забежал на двор к вдовушке одной. Та в крик. А этот, чтоб ты думал?
– Ну вот, говорил же, пущай божится. – Гришка Ладыжников с наигранной досадой всплеснул руками и тут же подавился сдержанным смехом.
За ним прыснул Никита Шелгунов, и скоро лобное место опять потонуло в громком хохоте полсотни человек. Правда, он тут же смолк. На просторном гульбище появился московский подьячий с длинным пергаментом в руках. Рядом с ним стоял невысокий коренастый дворянин в старой чуге с заплатками на локтях и пушистом лисьем малахае. Чиновник дождался, пока стихнет ропот, и заговорил по-хозяйски уверенно.
– Ну что, собрали́сь, бездельнички? Готовы верстаться? – Дружный возглас одобрения громом прокатился над детинцем. Подьячий жестом подозвал Фёдора. – Вот это отныне сотный голова ваш, Фёдор Степанович Клыков. Под ним служить будете.
Клыков смущённо откашлялся, торопливо сдёрнул с головы шапку, не зная, куда её деть, стал нервно мять в руках.
– Из каких же будешь? – настороженно спросил Жихарь. – Не серчай, но что-то не похож ты с нашим братом.
– Из послужильцев я. – честно признался Фёдор, и по толпе дворян пошёл недовольный шёпот.
– Это что ж выходит? – высокий голос Демьяна Рогожина перекрыл общий ропот. – И здесь княжьи холуи нас обскакали?
– В походах им всюду само лучше место достаётся. – поддержал его Развалихин. – Как бой – так нам в пекло, а как хабар брать – так им напервой.
– На что нам в головы чужак, да ещё из княжеских?
– Что у нас, своих, что ль, нет, кто в головы годен?
– Верно. Вон, Никита Шелгунов уж сколь сотничал, пущай и дальше он.
Фёдор слушал всё это спокойно. Он прекрасно знал, что точно так же, как послужильцы презирают дворян, те не переносят на дух послужильцев. Всё это началось так давно, что теперь уже никто не ведал истинных причин. Но от предков по наследству получая эту неприязнь, потомки легко находили для неё свои резоны. Потому Клыков и не ждал любезной встречи. Он был готов к упрёкам и теперь, хладнокровно позволив дворянам спустить пар, ответил уверенно и твёрдо:
– Да, верно, прежде я у князя в службе был. Однако ж ратно дело, оно, с какого боку ни гляди, всё одним цветом отливает. Красным, по крови. А послужилец послужильцу рознь. И я хоть из княжеских людей, а с нынче их люблю не больше вашего. – Фёдор выждал, без страха глядя на молчавших дворян. – Я вам в головы не сам встал, а царём поставлен. А коли так, любить не прошу, а всяко жаловать придётся.