Портрет - стр. 43
Течение у Мотовилихи было медленное, несла она свои воды плавно, с достоинством. Лешка снова посмотрел в сторону берега и заметил, что его немного снесло в направлении того самого дугообразного поворота, за которым скрывался девчоночий пляж. «А что, если Мотовилиха меня туда сама донесет? – Хотиненко удивился, что столь простая мысль не пришла ему в башку раньше. – Рядом с Полей окажусь, подплыву тихонько да прямо к ней!»
Лешка знал, что стоит втемяшиться ему в голову какой-нибудь задумке, пускай даже странной или вообще безумной, но вызывающей страстное желание, остановиться он не может. В трудколе загорелся однажды идеей постоять на руках на крыше. Сейчас мороз по коже от такого, а тогда вынь да положь: пусть все внизу стоят и головы задирают, как он, Алексей Серафимович Хотиненко, тринадцати лет от роду, трюк на публику исполняет. Хоть и три этажа было в жилом корпусе, но вполне достаточно, чтоб Лешкины косточки потом в скелет собирать. Кстати, не кто иной, как Мотька, представление тогда сорвал – наябедничал воспитателю. Ох и досталось ему от Лешки за это: за синяками глаз не видно было! Хотиненко, ясное дело, загремел на неделю на строгий режим и за крышу, и за Мотьку. А вышел и снова с Зарубиным стал не разлей вода.
Ну что, в путь! Алексей начал плавно, без всплесков, но быстро продвигаться вперед. Легко плыть по течению, сплошное удовольствие. Метров через сто Хотиненко перешел на мощные гребки руками и вскоре, заметно быстрее, чем ожидал, услышал за дугой заросшего берега звонкие голоса и смех. Почувствовав прилив сил, Лешка поднажал и буквально вылетел к девчоночьему пляжу.
Увидев стремительно приближающего пловца, Люся и Поля, плескавшиеся в воде возле берега, громко завизжали и кинулись на глубину, стараясь скрыться по самую макушку ниже ватерлинии, как наверняка сказал бы Ваня Локтионов.
– Лешка! Откуда тебя принесло? Уплывай назад! Мы нагишом! – когда Люся начинала волноваться и тем более кричать, у нее начинал проявляться доставшийся от предков армянский акцент.
Алексей застопорил свое движение и, не обращая на Лусине внимания, вперил взгляд в обрамленную намокшими в воде волосами Полину головку. Та, видимо, уловив затылком исходящий от Лешки импульс, повернулась. Их взгляды встретились.
Поля молчала и не двигалась. Ее тело до подбородка скрывалось в водах Мотовилихи. Люся продолжала визжать, но эти звуки были сейчас для Алексея просто фоном. Глаза читали глаза: Лешка Полины, а Поля Лешкины. Сколько так продолжалось, Алексей не понимал: может, мгновение, может, больше, но ему казалось, что пришла ее величество вечность. Но даже сама вечность не всегда бывает вечной. Вот сейчас она прервалась мягкой просьбой Поли: